о чем говорят и думают рядовые участники исторических событий, обычно остающиеся за кадром и не попадающие в Историю

Как у нас учат историю? В таком-то году состоялся первый съезд РСДРП, Ленин сказал то-то и то-то, Дума приняла такой-то закон, внутренний валовый продукт вырос на столько-то процентов… От живой жизни в сухом историческом остатке остаются лишь фамилии политиков и даты сражений.

Когда я училась в школе, мне было совсем не интересно, что говорил Ленин, выступая на Финляндском вокзале. А было интересно, что сказал революционный матрос Уточкин, стоявший в толпе, когда Ленин кричал лозунги со своего броневика, и что ему на это ответил мещанин Задувайло, у которого в этой толпе только что беспризорник Герка вытащил кошелек с 200 рублями.

Объявление из газеты “Владимирские ведомости” столетней давности: “Русский офицер. Женюсь для поправки благосостояния” – мне говорит больше, чем все учебники по истории вместе взятые.

Уже через несколько лет от украинских событий этой зимы останутся тоже только несколько фамилий “Ющенко-Тимошенко-Янукович” и несколько сухих строк про внутри- и внешнеполитические аспекты “оранжевой революции”.

Сейчас, пока живая жизнь еще не превратилась в историю, можно попытаться ухватить уходящее время за хвост, подслушать, запомнить и записать, о чем говорят, поют и спорят безымянные рядовые Большой Истории.

Поезд «Москва-Киев»

Ночью весь вагон не спит. И стар и млад бурно обсуждают политику. Один только парень, выбиваясь из общей темы, возмущенно рассказывает, как его московские друзья попросили привезти в подарок сало: «у русских железно: раз хохол – значит, сало. Я же не говорю им «привезите мне пьяного медведя в лаптях», а они – «сало»! Хорошо еще вышиванку с шароварами не заказали! Я весь Киев обыскал, ну не ем я сала, не знаю, где оно продается!»

Но чаще всего сквозь стук колес до меня доносятся четыре слова: «москали», «бандеровцы», «Ющенко» и «Янукович». Обычно солирует один колоритный пан с усами, как у Тараса Бульбы: «Юлька – дрянь! Я ее ненавижу! Но она – трибуна! Их трое таких было: Ленин, Троцкий и Юлька! Она как начнет говорить – готов замуж позвать, собаку! А так – я ее ненавижу!».

Пан, вообще, развлекался всю дорогу. Когда пришли пограничники, весь вагон замолчал и напряженно вжался в сиденья. Особенно нервничала одна цыганка, которая везла четыре огромных челночных сумки. «Это все мои личные вещи: кофты, юбки, — объясняла она таможне, — я люблю наряжаться, я ведь женщина!». Наконец, хлопцы с автоматами наперевес ушли в другой конец вагона. Пан проскользнул за ними следом. Вернулся с непередаваемо хитрым лицом. И громким шепотом говорит любительнице наряжаться: «Иди, они тебя зовут». Цыганка всполошилась и стала уже всему вагону объяснять про «кофты, юбки, личные вещи». «Да не нужны им твои юбки, — перебивает ее пан, — они тебя за другим звали. Они раскусили, что ты шпионка! Теперь все, хана. Закуют в наручники – и на нары к Януковичу!»

Потом пан добрался и до меня. У меня единственной в пределах досягаемости был российский паспорт. И пан решил устроить мне экзамен по украинскому языку. «Я тоби кохаю» и «обережно, двери зачиняются» я прошла успешно, а вот дальше – пан меня завалил: — «А знаешь, что такое помаранчева?» — «Нет» — «Ты что! Это же сейчас главное украинское слово: Помаранчева революция – оранжевая революция!».

Киев, 5 утра

Вышла я из метро на станции “Хрещатик”. И остолбенела. Посреди вполне такой европейской улицы с бутиками и зеркальными витринами горят костры, стоят палатки, между ними бродят небритые люди в камуфляже (настоящие командос!), кто-то песни поет, кто-то дрова рубит, кто-то смотрит на прохожих из-за баррикад. 5 утра, а все на ногах. Мне разулыбался какой-то парубок в оранжевой шапке и бушлате. Я его и спрашиваю: «Что же вы не спите?». А он улыбается еще шире, разводит руками и отвечает: «РЕВОЛЮЦИЯ!». Это было первое слово, которое мне сказали на украинской земле.

Я стала рассматривать уморительные листовки, которыми по периметру обклеен весь палаточный городок. Тут ко мне подошел еще один парубок, без оранжевых примет и одетый “в гражданское”. “Что, — говорит, — смеются в Москве над нашими треволнениями?”. “Да, нет, — отвечаю, — радуются. У нас там кромешная вертикаль власти, а у вас тут Майдан Незалежности и революция!”. «Нечему тут радоваться, — говорит парубок Сережа 21 (!) года от роду, — никакая это не революция. Это борьба двух кланов, которые для своих целей используют народ…»

И повел меня Сережа по рассветному Киеву. Под крики ворон в синем-синем небе вышли мы к Днепру. И тут парубок вздохнул полной грудью и молвит (оцените, что говорят украинские хлопцы в такой романтический момент: ранним утром с девушкой на пустынной набережной): «Украина – великая держава! Во всей Европе нет страны, которая может с ней сравниться! Россия, конечно, тоже большая, но ведь вся Россия отсюда вышла, из Киевской Руси!»

Народное творчество палаточного городка

Парубок Сережа проводил меня обратно к помаранчевому лагерю и, раскланявшись, нырнул в палатку с надписью «Донбасс за Ющенко». Кстати, сам парубок родом из Донецка, так что миф о распаде Украины на Запад и Восток – крайне упрощенная схема.

Рядом с шахтерской стояла радикально разрисованная палатка с табличкой: «Художники за Ющенко». Но самое сюрреалистическое «ЗА» выглядит так: «Ющенко, Чечня с вами». Меня поразило до глубины души.

На стендах вокруг городка много очень хороших фотографий. Особенно запомнилась одна: занесенный снегом ОМОН и напротив – заснеженные оранжевые. А между ними – замерзший (даже на фотографии видно) священник благословляет и тех, и других. Руки красные, на бороде – мокрый снег, а лицо – суровое, как у ветхозаветного пророка. Очень выразительно.

Еще на Майдане процветает искусство карикатуры. Например, Тимошенко в виде Жанны д’Aрк, привязанная к костру. Янукович с Кучмой подкидывают вязанки «дел». И подпись: «Плохо горит. Сырое все. Интерпол, подкинь дровишек!».

А вот несожженная Тимошенко яростно указывает маленькому испуганному Путину на курятник: «А вы, полковник, отправляйтесь на скотный двор, курей щупать!».

Весь палаточный городок по периметру исписан стихами. В основном по-русски, почему-то. Трогательное признание в любви Украине, которое начинается словами: «Я не ем сало и не ношу шаровары… Я украинец?». Там тоже есть про стихи: «Здесь на деньгах не президенты, а поэты. Здесь девушки читают в метро и пишут стихи на парах по термодинамике… Я – украинец!!!».

Главный хит, который все, захлебываясь от смеха, переписывают себе в записные книжки – это присяга Януковича. Начинается она так:

«Я поведу базар предметно.

Продуйте вуха, пацани!

Я нинi вирiшив конкретно

Балотуватись в паханы.

I, круто взявшись за цю справу

(Навiщо ж гнати порожняк?),

Я вже зробив свою предъяву

У найверховнейший сходняк…»

А дальше идет уже непечатное, но очень веселое.

Революция в резервации

При свете дня святая святых помаранчевой революции выглядит уже не романтично, а как-то удручающе. Похоже на зоопарк. За оградой – диковинные звери расхаживают (вид «Человек бунтующий»), а мимо торопятся хорошо одетые киевляне. В сторону палаток они даже не глядят. На лицах – выражение скуки: «Достал меня этот зоопарк, я вот на работу опаздываю, а они там тяжелый рок слушают» (с припевом «Ющенко! ТАК!»).

Другая категория – туристы. Этим, наоборот, интересно. Тыкают пальцами в вольеры, фотографируются на фоне плакатов, беззастенчиво разглядывают обитателей палаток, снимают на камеры. Сейчас, когда вопрос штурма уже не стоит, в Киев понаехали целые толпы жизнерадостных европейских пенсионеров. Для них это – в меру экстремальный туризм, а революционный Майдан – главная достопримечательность.

Очень резкий контраст между богатой толпой и заповедником, где заросшие щетиной люди греются у костров и отсыпаются в грязных палатках после ночного дежурства.

Весело выглядит подземный переход под Хрещатиком: дорогие шопы, «Мумий Тролль» из динамиков мяучит что-то про морскую капусту, а наверху – палатки и костры.

Тотальный постмодернизм. Видимо, так и должна выглядеть революция в 21 веке: вы тут, пожалуйста, протестуйте, ИМЕЕТЕ ПРАВО, только наша богатая dolce vita будет течь так же, как раньше, огибая ваши палатки и «по приколу» фотографируясь на фоне небритых революционеров.

Помаранчевi пiснi

Вокруг палаток очень много музыки. Дедушка играет на деревянном ксилофоне песенку «про улыбку». Вокруг дети с оранжевыми шариками, а совсем вплотную, чуть не плача, стоит, покачиваясь, парень в камуфляже и с ленточкой «ПОРА» на рукаве – и слушает так проникновенно, как у нас подвыпившие люди с неспокойной биографией слушают «Мурку» в ночном переходе метро, заплатив измотанному скрипачу 100 рублей.

Музыку революции уже вовсю продают. Называется «Хит з Майдана» (там тоже есть песенка про улыбку), а в более цивильном варианте – «Помаранчевi пiснi». Стоит 20 гривен. Дикая смесь из начитанных под непритязательный компьютерный бит лозунгов, народных песен и квн-овских розыгрышей.

Революция, вообще, уже разошлась на сувениры. Все лотки в Киеве завалены оранжевыми шарфами, шапками и футболками с надписью «Свободу не спинити!». Зато продати. И очень даже неплохо.

Постоянно попадаются на улицах то улыбающийся негр в оранжевом шарфе, то растерянный (видимо, отбившийся от своих) китаец в шапочке с портретом Ющенко. А в витрине одного оружейного магазина стоял настоящий рыцарь с алебардой и в латах с романтично накинутым на железные плечи оранжевым дождевиком.

В заповеднике

Внутрь палаточного заповедника проникнуть очень сложно. По всему периметру стоит охрана, на импровизированных КПП, наспех сколоченных из перевернутых скамеек и строительного мусора, требуют аккредитацию, которую выдают где-то на другом конце Киева, да и то уже не выдают…

Но я в лагерь попала без проблем. А все гарны хлопцы! Но обо всем по порядку. Уже ближе к вечеру я в очередной раз обходила территорию заповедника. Меня подозвал какой-то сказочный оранжевый дед с той стороны баррикад и, попросив огоньку, стал с шутками и прибаутками (тоже не особо печатными) сватать палаточным парубкам. Парубки сначала стеснялись, а потом разошлись, и мы с ними быстро подружились.

Хлопец Ваня из Винницы провел меня через охрану и потащил на экскурсию по палаточному городку. Первое, что я там увидела – это свадьба. Жених в бушлате, невеста – пьяненькая, но зато в настоящем белом платье. «А это невестина подружка-пьянчужка!» – орет невеста, обнимая помятую девочку-панка в косухе и с поникшим малиновым ирокезом.

Ваня говорит: «У нас тут кожний день свадьбы. Недавно, вот, грузин с украинкой поженились, в палатках познакомились, он по-русски ни слова не знает, по-украински – токо «незалежность» – и ничего. На Новый год к ним в палатку Саакашвили приезжал, подарил путевки в Сухуми…».

Я наивно спрашиваю: «Как же они общаются?». Тут в разговор вступает солидный человек из штаба: «Эх, дивчина, язык любви и свободы – он для всех един!»

(Мы проходим мимо плаката: «Бог един, Украина – тоже едина!»)

«У нас тут, как в Ноевом ковчеге, — продолжает человек из штаба, — все города Украины представлены, очень много людей из Грузии, делегации из Белоруссии, Канады, Италии, Швеции, из Австралии приезжали недавно».

Всего в палатках на Хрещатике живет от 3 до 5 тысяч человек. Русских в лагере не обнаружилось. Правда, как сказал веселый дядя из охраны, русские приезжали на Новый год, «приникали к ограде, жали руки, чуть не плакали, просили хоть какой-нибудь клочок оранжевого на память о свободе. Туговато у вас с демократией, да, дивчина?». «Да какая у нас демократия – у нас сплошной Путин!». Ваня, радостно: «О, у нас есть любимая кричалка про Путина и Янука: «Янукович голубой, станет Путину женой!».

(мы проходим мимо плаката: «Пункт обмена американских валенок на наколотые апельсины»).

Мы с Ваней хором: «а глаза-то лубяные!». И смеемся. Но серьезный человек из штаба шутить не расположен: «Вот всi брехают, что нам тут деньги платят, а мы тут совершенно добровольно. Это вопрос не денег, а морали. Понимаете, то, что мы приехали сюда (за свой счет!) со всей Украины – это наш нравственный выбор, мы бы не простили себе, если бы остались в стороне и отдали Украину уголовнику. А если вы есть хотите – ласково просимо в нашу полевую кухню, наколотые апельсины усе пожрали, а вот борща на всех хватает!»

Полевая кухня находится в жарко натопленной палатке, тьма, как в преисподней, и толпа невидимых людей движется в разные стороны, покрикивая: «Обережно, борщ!».

Насытившись, население палаточного лагеря бежит на дискотеку. Здесь non-stop играет музыка – те самые «Хиты з Майдана»: «Понятиям – нi! Нi — брехнi! Ющенко – так!» и «Разом нас багато, нас не подолати!», плюс – медленный танец: «Ще не вмерла Украiна». Под музыку колбасится разношерстный народ. Дедушка, сосватавший меня хлопцам, тоже тут отрывается, за оградой стоят туристы, щелкают фотоаппараты…

«Весело у вас», — говорю. «Весело, — соглашается Ваня, — только очень уже устали. 28-го, когда стало известно, что Ющенко победил, такой салют устроили, круче, чем на Новый год. Но сейчас, когда эйфория прошла, мечта у всех одна: отоспаться»

«Что же вы домой не разъезжаетесь?» — говорю – «Ющенко ведь уже выбрали, вроде как» – «Та, Янука перед этим тоже вроде как выбрали. Мы здесь до конца будем, до инаугурации, мало ли что».

В палаточном городке работает психолог. На палатке намалевано: «911. Служба спасения». Я думала, жалуются на усталость. Оказалось – нет. Психолог усмиряет тех, кто рвется в бой. Уговаривает не поддаваться на провокации, так как от бессонницы нервы у многих сдают, а потасовки не входят в планы штаба.

«Недавно подходили к нам прихiльники Януковича, — рассказывает Ваня, — стали матом нас ругать, кричать: «А ну, выходи!». Ну, мы и вышли. Они спужались и в подземный переход сховались. Даже флаг свой побросали».

Иногда недоразумения случаются и с киевлянами. «Некоторые подходят, ругаются, что весь Хрещатик им загадили. А мы что, мы дальше сидим. И будем сидеть, пока Ющенко не станет президентом. Когда еще такое будет: пожить в палатке на главной улице Украины. Потом внукам буду рассказывать» – говорит Ваня, прощаясь.

Вышла я из лагеря на праздничный Майдан. Елки, петарды, электрические гирлянды…А посреди всего этого веселья стоит маленькая такая старушка и, плача, читает «Отче наш», протягивая в толпу бумажный стаканчик из МакДональдса… Революция перемогла (т.е. победила). Жизнь продолжается.

Одесса, 7 утра

Старушка покупает хлеб в ларьке: «Милочка, можно мне вон тот батончик!». Продавщица, подбоченясь: «Вот вы всю жизнь прожили, что же вы думаете, я вам после этого хлеба не продам?! Конечно, можно!»

Палаточный городок в Одессе тоже есть, только маленький – три палатки – и бело-голубой. Под навесом – ящик для сбора денег с надписью: «Братья и сестры! Жертвуйте на палаточный городок!», а у ящика сидит цыганенок с серьгой в ухе и совершенно остекленевшими глазами смотрит в пустоту. Будто наколотыми апельсинами злоупотреблял всю ночь.

Правда, днем цыганенок воскрес. Я его видела уже на вокзале, он вместе с бойкой старушкой встречал московский поезд, и совал всем приезжим газетку: «Вы за Януковича? Нет? Ну, все равно почитайте!».

А вечером на Одесском Майдане тот же цыганенок читал, изгибаясь вокруг микрофона, гражданский рэп с припевом: «Ненавижу апельсины! Как они мне надоели!».

Апельсины в Одессе – тоже продукт символический, но совсем по другому поводу. В свое время эти фрукты спасли Одессу, как гуси Рим. Местная оранжевая революция случилась, правда, несколько столетий назад. Император Павел Первый за что-то невзлюбил Одессу и «перекрыл молодому городу бюджетное финансирование». Город пришел в полный упадок и был на грани исчезновения. Тогда одесситы собрали 3 тысячи апельсинов и послали их Павлу. Император объелся апельсинами и сменил гнев на милость, послав Одессе порядочную сумму. Теперь в центре города стоит памятник апельсину. Так что про ненависть к апельсинам – это они погорячились.

Одесский трамвай

Здесь люди никуда не торопятся. Вагоновожатая – толстая нервная девочка лет 17-ти в майке с Че Геварой – и седовласый флегматичный кондуктор через остановку выходят перекурить. На кишке едет штук пять мальчишек. На остановках слезают и тоже курят. Где-то в середине маршрута толстая девочка куда-то уходит, унося в руках целый лоток пирожного «Картошка». «Долго ли стоять будем?» – спрашивает какая-то дамочка, по виду приезжая. «Долго — понятие относительное. Кому-то и целая жизнь – недолго» — назидательно отвечает ей одесская старушка.

Я вышла из трамвая, купила кофе в ларьке, стою, озираюсь по сторонам. «Что, — говорит кондуктор, который тоже у вагона курит, — не туда заехала?». «Да я, вообще, никуда не ехала», — отвечаю. «А-а-а, художница?». «Ну, типа того…». «Правильно, одобряю».

Тут вернулась толстая девочка с Че, уже без лотка, и не такая нервная, дожевывая последнее пирожное, и завела трамвай. «Лидюся! Я в запой ухожу!» – крикнул ей кондуктор и, помахав рукой, отчалил в сторону ларьков. Девочка-вагоновожатая кивнула, закрыла двери и трамвай тронулся… Какая тут революция!!!

На Майдане я видела сценку, которую поняла только в Одессе. Любопытная толпа глазеет на листовки. Вдруг – прокуренный бас откуда-то из-под локтей: «Это шо за палатки? Шо за люди? Чиво сидят? Чиво хотят? Им, шо, жить негде?» – и в толпу ввинчивается маленькая всклокоченная старушка с папиросой в зубах. В толпе смешки и возгласы: «Проснулась!» и «Доброе утро!». А оранжевый революционер с той стороны баррикад ласково так спрашивает: «Бабуль, ты, чай, из Одессы!». «Из Одессы не из Одессы, а ты отвечай, когда тебя старая женщина спрашивает: шо вы тут сидите? Шо безобразите?». И революционер с бабулей вступили в долгую дискуссию. Я тогда не поняла: почему из Одессы? Теперь понимаю. Да, точно, из Одессы!

Революция по-одесски

Здесь, вообще, кажется, что киевского Майдана и всех оранжевых страстей не существует. Правда, Золотой Дюк стоит с заклеенным лицом. Подойдешь поближе – и оказывается, что товарища Ришелье залепили стикерами за Януковича.

Видела я здесь – на второй день – и прихiльников Ющенко. Они шли по улице, размахивая оранжевыми флагами, и почему-то все (человек пять) были одеты в костюмы деда Мороза. Похоже на процессию кришнаитов.

Рядом со мной на светофоре («светлофоре» — по-украински) остановилась бабка с внуком. И пацан ее подначивает: «Ну, давай, ты же за Ющенко!». Бабка, озираясь: «Да, я боюсь…». «Ну, давай, пока нет никого!». И бабка на всю Ивановскую (т.е. Еврейскую): «Ющенкоооооооооо! Урааааааааа!!!!!!!!!!» Кришнаиты с другой стороны улицы машут ей флагами: «С Рождествоооооооом!!! Урааааааааа!!!!»

В палаточном лагере на площади перед Администрацией царит оживление. Вытащили телевизор и всем скопом смотрят «Ночь перед Рождеством». Разговоры соответствующие: «Юлька – она нечисть, ведьма оранжевая!» (на экране как раз ведьма из трубы вылетает). «А Ющенко – он и есть антихрист, сатана. Он даже, когда присягу давал, он ЛЕВУЮ руку на Библию положил, а Библию-то ему подсунули ненастоящую, на ксероксе отпечатанную!».

Под аккомпанемент «Ночи перед Рождеством» Ющенко превращается в настоящего демонического персонажа. Бабки, перекрикивая друг друга, сообщают мне леденящие душу подробности его биографии: «Да я своими глазами видела, как он ребенка взял – и в костер бросил!» – «Одно слово: фашист! Черт! Бандеровец!».

Но одесские старики (а из молодых в лагере – только тот цыганский рэпер, ненавидящий апельсины) настроены дать решительный отбор нечистой силе. «Он Одессу растопчет, если его сюда допустить. Но не на тех напал! Мы его сами здесь растопчем, дьявола!» – говорят мне хором Юрий Михайлович с Молдаванки и Ганна Степановна с Пересыпи. А узнав, что я из Москвы, пламенно обещают «отбить Одессу у фашистов, как в Великую Отечественную»: «Одесса любит русских! Мы же братья! Мы всегда будем открыты для русских, даже если вся остальная Украина пойдет дерьмо вычищать из американских сортиров! Мы будем, как Куба – «остров свободы» – городом свободы!!!».

Если Ющенко и компания в Одессе персонажи демонические, то про Януковича здесь ходят настоящие святочные рассказы. Жалостные, просто сил нет: «Он сирота, так плохо жил в детстве, мачеха его обижала, голодал, скитался, никто его не любил, не жалел, он даже пошел в пруду топиться, уже и камень на шею приладил, но один добрый человек мимо шел, на счастье, спас его, вытащил нашу надежду!»

Просто Одесса

Бомжиха на Приморском бульваре просит деньги с таким экзистенциальным вызовом: «Верите в Бога? Тогда подайте!». И все безропотно подают. Один только дед ей перечит: «Пусть, — говорит, — бог сначала мне пенсию заплатит. Я тебе тогда платье куплю!». «Нужно мне твое платье, — гордо отвечает бомжиха, — сам носи! Ишь ты, у бога он пенсию получает!» «Убого, еще как убого» – качает головой старик. Тут они и помирились, на почве обоюдной нищеты. И долго о чем-то беседовали, сидя бок о бок на скамейке, заклеенной стикерами «За Януковича».

Революция перемогла. Жизнь продолжается.

Оригинал этого материала опубликован в журнале «ИNаче».