Снаружи и внутри. Часть 1
Спасибо, что живой
Я противник резкого разделения на итоги страны и итоги региона
при подведении итогов какого-либо периода. Мы прямо, непосредственно связаны с
тем, что происходит в стране, связаны все больше — тем паче, что речь идет о
такой «центровой» во всех смыслах этого слова области, как Нижегородская.
Поэтому я буду говорить об итогах страны как я их понимаю, и даже как я их
чувствую — я все-таки не политолог, я — поэт. И если мои взгляды и могут быть
кому-то интересны, то нужно иметь в виду, что я — носитель определенного,
громко говоря — художественного типа сознания. Это специфический аспект: многие
вещи я не столько понимаю, сколько ощущаю «фибрами» (в больших кавычках).
И ощущения эти противоречивы, что касается прошедшего года,
года 2013-го. Они противоречивы по многим направлениям и параметрам.
Это был год, с которым нас можно поздравить, потому что мы все
живы, все не оголодали, не втянулись в большие войны, не пережили больших
природных катаклизмов и катастроф. Какие-то катастрофы мы пережили — стоит
вспомнить хотя бы наводнение в Алтайском крае летом прошлого года, — однако
глобальных катаклизмов не было.
В общем, мы этот год прошли. Как всякий год, год прошедший,
завершенный вызывает некое чувство если не удовлетворенности и благодарности за
то, что его удалось прожить, то, по крайней мере, чувство умиротворения.
В минувшем году было много эсхатологических и просто тревожных
ожиданий в обществе — даже, пожалуй, слишком много. Этих ожиданий никогда не
было так много прежде, и они никогда так не педалировались в средствах массовой
информации.
Для России, события в которой опять же следует рассматривать в
контексте событий всего мира, 2013 год был скорее успешным в политическом
плане, и это отмечают все, имея в виду успехи внешнеполитические. Хотя об
успехах я говорил бы здесь с осторожностью. Но во всяком случае мы сделали
несколько ярких движений на внешнеполитической арене, которые можно при желании
трактовать как успехи.
Прежде всего, это частичное разрешение сирийского конфликта,
опять же — временное, частичное, паллиативное блокирование более страшных
сценариев, которые могли развернуться в Сирии. Это — события в Иране, где, в
общем, тоже все неясно. Мы здесь должны вспомнить и Эдварда Сноудена, и еще
многие вполне осмысленные, я бы сказал, ловкие и лавировочные шаги на
международной сцене.
И даже те события, которые происходят на Украине сегодня,
также можно упомянуть в этом контексте: стране было показалось, что это —
очередной дипломатический выигрыш России, после этого западные силы активно
берут реванш и многим кажется, что победил Запад, — но и то, и другое понимание
достаточно узко. Какой реванш? Обострение процессов на Украине, нежелательное,
кровавое, драматическое обострение, с неизбежной логикой ведет к разделению
Украины на три части, где Западная и Восточная Украина существуют отдельно — и
при это Крым получает международную автономию, становится, возможно,
государством — тем самым островом Крым, о котором когда-то писал Василий
Аксенов.
Так вот и остров Крым, если не рассматривать альтернативой
присоединение его к Турции, и Восточная Украина при таком сценарии будут близки
к присоединению к России. И если из течений, которые индуцированы,
спровоцированы и подпитываемы западной цивилизацией, следует такое развитие
событий — оно опять же очевидно ведет к усилению России, а не к ее ослаблению:
Россия получает пол-Украины и Крым вместо того, чтобы иметь под боком крупное
государство, ориентированное на блок НАТО.
Вот к чему может привести Запад вся эта афера. И они этого,
похоже, не понимают. Так что говорить здесь о проигрыше и выигрыше совершенно
излишне.
Нет рая на земле
Другое дело, что в 2013 году в политике внешней и в политике
внутренней у нас шли процессы очень различного, несочетаемого качества. Если
рейтинг власти, прежде всего — первого лица государства, очень зависим от его
шагов на внешнеполитической арене, во внутренней политике
больших событий не было. Она остается суетливой, непоследовательной, по
большому счету — неуспешной.
Очень незначительный экономический рост, который в стране
заявлен — я не столь компетентен, чтобы анализировать, насколько обоснованны
эти заявления, — этот рост даже если и существует за счет высокоразвитых в
промышленном отношении областей, таких как Нижегородская, то даже тогда в целом
по факту покрывается тем, что обозначается страшным словом «стагнация».
Мы эту стагнацию имеем, ощущаем. Но эта стагнация сегодня
каким-то загадочным образом воспринимается как единственно возможная форма
стабильности. Ждут потрясений, а мы имеем стагнацию — как следствие, стагнацию
и понимают как некую форму стабильности, может быть — единственно возможную
сегодня. Хотя стагнация — это в любом случае плохо, это — остановка развития.
Почему же мы не воспринимаем эту остановку трагично?
Прежде всего потому, что Россия существует в мировом
контексте. И исторически в ментальном плане, в общем-то, при всей своей
амбициозности привыкла равняться и оглядываться на Запад, привыкла, так
сказать, градуировать шкалу своих успехов и неудач, исходя из стандартов и
форматов западной цивилизации, на которые она была ориентирована с петровских
времен.
Сегодня мы также существуем на фоне процессов, идущих в
Европе, в США. И в России я не ощущаю роста настроений угрюмства, подавленности,
а скорее наоборот — рост национального самосознания, рост амбициозности. Но не
в связи с успехами России, а в связи с тем, что этот самый фон бледнеет,
съезжает вниз. Мы видим, насколько неоднозначны, порой — просто негативны
процессы, которые идут в Евросоюзе. Мы видим все проблемы Соединенных Штатов,
несмотря на их прежнюю агрессивность и амбиции. Все в этих регионах мира
представляется нам уже далеко не столь обольстительным и идеальным, как нам
казалось когда-то из-за «железного занавеса», из недр позднего Советского
Союза, когда многие считали, что существует некий западный рай.
Нет. Открытый мир, открытая информация, свободное перемещение
по миру приводят жителей нашей страны к пониманию того, что не существует
никакого идеального места — кроме, может быть, островов Новой Гвинеи и Папуа,
где можно лежать на песке голым и быть счастливым. Рая на земле не нашлось —
везде для выживания нужно надламывать хребет, везде — свои проблемы, часто —
тяжелые и не разрешимые средствами сегодняшнего дня.
В России развивается чувство общего разочарования в западной
цивилизации. В 2013 году произошел небывалый рост подобных настроений, если
судить по количеству высказываний в сети, по словам юзеров, пользователей
интернета, — настроений, которые я бы просто назвал антиевропейскими,
антиамериканскими. И таких настроений уже даже с перебором.
Мы в России видим, с одной стороны, рост национального
самосознания, а с другой стороны — и рост национализма, который должен уже
беспокоить: есть достаточное количество людей, оглупленных масс-культурным
потоком, которые измышляют с научной точки зрения совершенно смешные
доказательство некоего русско-славянского арийства, первородства и так далее. И
поскольку все эти измышления направлены в первую очередь на умы слабые, неразвитые,
они имеют успех, своих сторонников. Но это все должно беспокоить, даже в
проявлениях малых, слабых.
С другой стороны, чем слабее и проблемнее ситуация Запада —
Соединенных Штатов и Евросоюза, — тем агрессивнее эти государства по отношению
к России, тем больше в них ощущения опасности со стороны России как мощного
геополитического конкурента, который после нокдауна 1990-х более или менее
очухался. И — оказывается, он есть на свете, он есть как мощный и эффективный
игрок. Направляющий, между прочим, сегодня на вооружение колоссальные суммы,
по-моему — непредставимые даже в советское время. Больше 20 триллионов заявлено
— то есть, больше 20 тысяч миллиардов — это деньги действительно колоссальные.
И чем сильнее на Западе ощущение опасности, идущей от России,
от ее потенциального альянса с Китаем, с государствами, которые называют
«молодыми тиграми Востока» — на самом деле, уже не столь молодыми, — тем
агрессивнее, естественно, становится политика западных государств. При этом
агрессивность этой политики совершенно не просчитывается Западом.
Имперская поступь
Те механизмы, которые приводят в республиках к майданам, к
революциям с какими-нибудь розовыми, оранжевыми, голубыми или бежевыми
ленточками, в России просто невозможны. Потому что Россия — это государство с
ментальностью не столько национальной, сколько имперской. А в этом —
принципиальная разница.
И имперская ментальность приводит к тому, что восприятие этой
агрессии, нового витка противостояния России с миром на самом деле граждан
России приводит к консолидации вокруг фигуры лидера, лидера патерналистского,
как у нас исторически и принято. Не вокруг «боярской» думы, не вокруг органов
условного и, скорее, совершенно принципатного, то есть неэффективного,
декоративного народовластия, сколько вокруг конкретного имени, конкретной
фигуры.
Безусловно, консолидация вокруг фигуры президента Путина имеет
место быть — и нарастает. Растет его личная популярность.
При этом мы в 2013 году имеем не просто ослабление различных
оппозиционных движений и фигур. Фактически мы имеем их исчезновение с
политической арены. Их уже просто нет. И, возвышая голос, любой из них
сталкивается с таким презрением, даже ненавистью, что, собственно, и голоса-то
эти уже не возвышаются. Оппозиция как таковая исчезла в России.
Но больше того: именно в 2013 году возникло ощущение, что
исчезли и политические партии. Любая партия, включая и ту, что составляет
думское большинство, не владеет общественным вниманием. Их не видно и не
слышно, они просто как политические конструкции выглядят неживыми. Нет никаких
политических партий — существует одна стержневая и в каком-то смысле
традиционно-монархическая вертикаль, с которой связаны все общественные
ожидания.
Но я еще раз говорю, что внутриполитическая практика и
действия этой вертикали неэффективны. Продолжается имитационная борьба с
коррупцией, которая периодически якобы интенсифицируется, — но всем уже
понятно, что коррупция в этой парадигме — это явление системное, лежащее в
основании самой властной структуры. И без структурных же преобразований
победить ее нельзя.
Когда речь идет о десятках и даже сотнях пойманных
коррупционеров, мы не упускаем из виду, что коррупция все-таки — это явление,
которое нами официально не сформулировано, не осознано. И нам по-прежнему
предлагают считать, что кто-то там кому-то передал «барашка в бумажке», хотя
наша коррупция заключается в том, что политические деятели — более или менее
крупные — являются на самом деле собственниками во всех сферах, в том числе — и
в сфере промышленного производства. Они используют политические рычаги для
принятия решений, обеспечивающих своему бизнесу неконкурентные преимущества. И
именно здесь — корень и причина российской коррупции, и с ней никто и никогда
не борется. И никто уже даже и не смеется, скажем, над тем, что господина Сердюкова,
бывшего министра обороны, в итоге громких скандальных расследований обвинили в
халатности. А это примерно то же самое, что человека, заподозренного в
людоедстве, в конце концов обвинить в нарушении застольного этикета: типа, не в
ту ручонку-то вилку взял, неудобно.
На это внимания уже никто не обращает, потому что никакого
накала, никакой эффективной борьбы нет — система-то сохраняется прежней.
Мы видим, что усиление вертикали и личных позиций президента
обеспечивается какими-то успешными действиями на внешнеполитических фронтах, а
не на фронтах внутренних. Осталось только по итогам 2013 года — именно 13-го, а
не 14-го года — провести яркую Олимпиаду, которая опять же добавит очков России
и ему лично. Провести не без помпы и без эксцессов, которые, в общем-то, никому
и не нужны, включая Обаму, который своим спортсменам говорит, что надо ехать,
ничего не надо бояться, — и так далее. Дай Бог, все так и сойдет.
И эта внутренняя уверенность в себе, которую обретает глава
российского государства, набирая очки. Позволяет выпустить из тюрьмы и
Ходорковского, и Pussy Riot. Он как бы может себе позволить не сосредотачиваться на
мелких внутренних проявлениях недовольства — они ничтожны, пренебрежимы. И при
усилении личных позиций ничем не грозят.
(Продолжение следует)
