Суд не считается с требованиями УПК

День у нас сегодня уникальный. Фактически сегодня начала представлять доказательства защита и сегодня состязательность начала разворачиваться в судебном заседании в полный рост, насколько она, видимо, может развернуться в нашем процессе.

Началось все с того, что мы дошли, наконец, до нескольких наших ходатайств, потому что они копились у нас уже несколько судебных заседаний. После второго или третьего судом нам было сказано, что суд с недоверием смотрит на все наши ходатайства, и если мы будем продолжать заниматься возражениями, заявлениями и ходатайствами, то, соответственно, суд это «правильно» оценит и ограничит нам время для представления доказательств. УПК это никак не предусмотрено, но суд сказал это сегодня уже два раза – чтобы защита не затягивала «ненужными» процессуальными действиями то, что происходит в судебном разбирательстве.

Сегодня был не наш черед, не защиты Сорокина, а защиты Воронина. И его защитники заявляли ходатайства об оглашении тех или иных доказательств.

Для начала они попросили суд вызвать свидетелей, которые были заявлены со стороны обвинения, то есть эти свидетели совершенно точно имеют отношение к делу, были допрошены в деле и совершенно точно могут показать что-то важное для этого дела. Но, к сожалению, судом было сказано, что достаточных мотивов для этого не приведено, защита не продемонстрировала, какие меры она предприняла, чтобы этих свидетелей сюда самостоятельно привести, поэтому было отказано.

Потом мы говорили о письменных материалах. Опять же, защита Воронина, но мы боимся, что такой подход может быть распространен на всю защиту, и здесь мало того, что совершенно по-другому суд смотрел на тот список материалов, который защитой предоставлялся. Если суд обвинения проходил без сучка, без задоринки, то по списку защиты суд внимательно изучал каждый пункт – к чему он относится и так далее, и необходимо ли его оглашать.

В отличие от обвинения, которое оглашало доказательство само, в нашем случае доказательства защиты были оглашены судом, и суд их начал целиком оглашать несмотря на возражения, несмотря на просьбы защиты предоставить тома для оглашения – потому что это сложившаяся практика, что та сторона, которая просила об оглашении доказательств, она их и оглашает и в том объеме, который она считает необходимым. Мы видели, как это делала прокуратура. Нам этого делать не дают.

В дальнейшем ставился вопрос о том, какие доказательства необходимо оглашать, и мы с удивлением выяснили, что и государственный обвинитель, и суд, полагают, что чуть ли не половина материалов дела являются неотносимыми, то есть, представляют собой чуть не макулатуру и не имеют никакого отношения к делу. Хотя здесь мы не разделяем позицию государственного обвинителя и суда, потому что сегодня, например, шла речь о приговоре в отношении Новоселова, из которого следует, что он лжесвидетель. И мы говорили суду, что то, что он лжесвидетель, имеет значение для дела, потому что суд должен оценить, показания какого человека он берет для оценки доказательств. Суд нам этого сделать не дал, посчитав, что приговор не имеет значения для дела. То же самое касается показаний Новоселова и объяснений, которые он давал по тем же самым обстоятельствам буквально через месяц, через полгода, через год, когда еще реально можно было что-то помнить. Поскольку те показания «не бьются» с тем, что он говорит сейчас, нам в этом тоже было отказано. Нам сказали, что все эти показания и объяснения не имеют никакого значения, имеют только те, что даны через пятнадцать лет – они более достоверные, более правильные. Он вспомнил то, что никогда не помнил.

То есть, подход такой. Состязательности мы пока не видим совершенно никакой. Надеемся, что ситуация будет исправляться, но пока вот так.