Тайные дискуссии
Как известно, единороги полны
всяческих внутренних метаний и противоречий. Одному одно кажется, а другому –
другое. Но голосуют обычно одинаково: по-другому воспитание не позволяет.
Уж Высшее Начальство чего только ни
напридумывало, лишь изжить внутренние метания и
противоречия, дабы не тратили единороги бесценную энергию в спорах. А то, кроме
как на метания, ни на что и энергии-то больше не остается. Иной единорог выйдет
поговорить перед камерой, а у самого и энергии нет, и запала, и мыслей в
голове…
Уж и кто главнее стало спорить
бессмысленно, и сновидения обсуждать невозможно, ибо изъяты из легального
просмотра. Про рыбалку и охоту беседовать – Сорочинский-Ярмаркин
запрещает. Что ж? Приходится про самого Сорочинского-Ярмаркина
и спорить от безысходности – про себя-то он запретить не догадался.
— Попомните слово мое – не усидит,
— говорит один. – И пророчество про него дурное было.
— Ну что ж, что пророчество, —
отвечает другой. – Он любое пророчество переиначит
шиворот-навыворот и сухим из воды выйдет.
— Про воду пророчества не было, это
не считается, — говорит один. – А народ его не выберет.
— А он того, кого народ выберет,
позовет на лодке кататься да и веслом по башке огреет,
— говорит другой.
И так спорят от рассвета до заката.
Хорошо, что шепотком и вполголоса, а дай им волю свободно обсуждать, то уж
доспорили бы до хрипоты, а потом и глотки сорвали бы.
— Да он, поди,
и сам уж не хочет, — говорит первый, — устал, поди, ленты-то стричь. К тому же
надобно ему и жене по хозяйству помогать. Хозяйство-то вона
какое огромное, а она везде одна.
— Устал да не хочет – никто ведь и
не держит, — отвечает второй. – Кабы не хотел, так
давно бы и ушел, а раз сидит, стало быть, нравится ему.
— Но звезды сейчас складываются не
в его пользу, это и по пасьянсу разложенному было видно, как на ладони, — не
сдается один.
— Дак и вопрос не сейчас решаться будет, — отвечает
другой.
— Э нет, как раз сейчас все
решается.
— Э нет, не сейчас еще.
Оно, конечно, чтобы прекратить
бессмысленные споры, можно бы и на кофейной гуще погадать или на растущую луну
с луковицей. Но ведь всякий в гуще свои картинки видит, да и с луковицей нет
никакой четкости, откуда отсчитывать, если все равно по кругу разложено… Иной раз бы и в снах что-нибудь подсмотреть, да не
положено. Да и какие сны про Сорочинского-Ярмаркина
могут сниться? Одни кошмары. А кому охота от кошмаров мучиться? Поэтому так –
одни умствования, словесные перепалки и остаются.
— Ему скажут: «Не выберут тебя, а
посему проваливай», — говорит один.
— А он в ответ какой-нибудь весомый
аргумент непременно выставит, — говорит второй.
— Ну и какой,
к примеру?
— Ну, к примеру, топор. Или весло
лодочное.
— Да не те теперь времена.
— Времена всегда те.
Иной раз спорят так, что кто-нибудь
на них шикнет. Хорошо сам Сорочинский-Ярмаркин занят
нарезкой лент и ему не до того. А то бы не досчитались вскоре иных партийцев. С
теплохода нырнули бы в реку русалками или с башенного крана взмыли бы в небо
птицами… А так пошепчутся, пошпыняют друг друга, и
вроде ничего, вроде как-то даже настроение поднимается и жизненный тонус.
Сопричастность к таинственному будущему нарастает.
