У грабовой черты
Новая духовность РФ против сверхновой: история болезни
10 апреля началось судебное рассмотрение дела, крайне важного для сегодняшней России. Перед нами прецедент первого решения светского суда по вопросу даже отдаленно не светскому: симулирует ли подсудимый харизму? чудотворец он или мошенник?
Первопроходческое решение не только для российского, но и вообще для светского суда. Общественное внимание к теме минимально — живое доказательство того, что тема имеет непременную важность для страны и ее курса…
Харизму градусником не измеришь и на магнит не поймаешь. Тем выше уровень юридического прецедента, тем принципиальнее политические последствия дела Грабового. И они, эти последствия, никак не будут единичны.
Невзирая на все диспуты о том, кто он, Григорий Грабовой: мошенник и даже циник? или учитель сомнительной спецификации? или широко распахнутой души гуманист с экстрасенсорными способностями? — главное остается в стороне. То, что хотя бы с общественной точки зрения главное. А именно, Грабовой — это симптом.
Появление подобных не то людей, не то симптомов показательно для эпохи дезинтеграции и неуверенности. Мало кто будет спорить, что такая имеет место быть. Во всяком случае, в отдельных головах.
Показателен не интерес воскресителя Грабового к горячим точкам и использование темы умиротворения локальных гражданских конфликтов. Показательна реакция, с которой все это было воспринято там. Доведенные до отчаянного исступления, кто мало в ком и в чем видит поддержку и утешение (в государстве — точно никогда) всегда способны стать сухим кормом жадному огню. То, что они поверили в воскрешение своих детей — одновременно и потребность в вере, и дефицит такой веры. Именно в этом зазоре, когда он ощутим и велик, появляются всевозможные "гробо-вои".
При этом был еще на нашей памяти и другой "гробо-вой", наивный и инфантильный. Надлом советской плотины сопровождался настоящим наводнением. Но первым на смену позднесоветской ментальности пришло не накопительство-цинизм, не криминал-чернуха, не группа "Блестящие" и не монетаризм с либерализмом. Первым был Кашпировский-Чумак.
Именно они — коллективное лицо того времени. Из той же обоймы — астрология, йети и "Под знаком Пи". Дешевый разбодяженный социал-оккультизм, напоминающий собой условный алкогольный напиток для среднего класса и ниже.
Стоит ли удивляться? Наверное, да. Стоит удивляться тому, что этого было мало.
Восторженная доверчивость советского общества по идее позволяла ставить на нем такие эксперименты еще, еще и еще. Теоретически это было как нельзя более кстати — замороченное сознание совершенно политически индифферентно, подобные эпидемии бытового оккультизма — идеальный фон для организованного истеблишментом передела государства. Оно и лучше (причем всем): пока одни распиливают страну, другие заряжают банки с водой телевизионной благодатью Алана Чумака и хором раскачиваются от вида Анатолия Кашпировского. Такие люди не просто пассивны социально, политика им скучна и малоинтересна. На фоне, разумеется, действительных свершений.
Так и прошел 1988-89 отчетный год. Период между фактическим объявлением идейного дефолта советской системы и началом ее фактического сноса заполнен был не дискуссиями о предпочтительности либерального или социал-демократического пути в качестве альтернативы существовавшему тогда уже никакому. Все это время пресса и очереди спорили о другом — кто из них настоящий? Чумак или Кашпировский?
Доходило до крика, потом дошло и до воя. А дальше случился Карабах, Ельцин и внезапно однополярный мир. Стало интересно слушать о политике. (Интересно, да поздно). Интересно — на некоторое недолгое время.
Разумеется, нынешнее явление новых гробо-воев, в том числе и Грабового, тоже не просто так и тоже не само по себе. Это экзамен, показывающий, насколько мы изменились и стали отличаться от тех наивных нас, образца двадцатилетней давности. Выходит — не очень. И если эксперимент Грабового не приобрел столь феноменального масштаба, то скорее оттого, что не получил такого карт-бланша в СМИ. Зато на малых локальных зонах, экспериментально критичных, он показывал высокую результативность.
Кстати, стоит ли забывать, что некую более материалистическую по форме, хотя и столь же иррациональную по содержанию истерию мы могли наблюдать в начале девяностых, когда наивные отдавали свои сбережения не огнеходящим гуру, а вполне так обычным гражданам из МММ и прочих пирамид? Когда сегодня Грабового обвиняют в мошенничестве, его фактически называют духовным Мавроди.
Эта история случилась кстати. Истории всегда случаются кстати. Несмотря на то, что своими действиями Грабовой и его сторонники нанесли моральную травму многим доверившимся и существенный ущерб имиджу российской государственности, тогда, во время кровоточащего бесланского разбирательства, ничего не произошло. Когда во многом искусственно стимулированный общественный протест стал одной из главных тем осенью, это тоже осталось без внимания. Достаточно неожиданно за Грабового взялись сейчас, но "неожиданно" еще не значит — "случайно".
Противодействие всевозможному иноверию и сектантству является программным пунктом некоторых политических сил современной России. Что весьма нелепо для "светского государства", но факт. И Грабовой в случае своего показательного разоблачения, вполне смотрится в качестве общего знаменателя, подведенного под все формы упомянутого иноверия. Процесс Грабового может стать обвинительным прецедентом для любых неугодных религиозных и духовных школ, позиция которых непонятна или враждебна политикам, которые рассуждают в духе министра обороны Сергея Иванова: "иногда складывается парадоксальная ситуация, когда в газетах хорошая статья публикуется рядом с рекламой борделей, шаманов и прочих прохиндеев".
Прохиндеи, ясное дело, дестабилизируют. Все что угодно. Однако вправе ли "светское государство" выступать здесь в роли окончательной инстанции? Ведь его собственная заинтересованность, заячьим ушам подобно, неслучайно выглядывает из-за всякого ближайшего холма.
