Рассмотрение апелляции по делу Олега Сорокина в Нижегородском облсуде 11 апреля 2019 года
Сортировать: сначала новые / сначала старые
Богдан подробно останавливается на полномочиях Сорокина как главы города, которые не предусматривали распоряжения городскими земельными ресурсами.
По мнению адвоката, запись разговора Сорокина, Хана и Садекова в Каннах должна служить доказательством невиновности Сорокина. Об этом, говорит адвокат, свидетельствует лингвистический анализ, проведенный в заключении специалиста, доктора филологических наук, профессора Пушкинского института Михаила Осадчего. Специалист доказал, что Сорокин в разговоре выступает в качестве представителя городской власти, который общается с потенциальным инвестором и не демонстрирует личной заинтересованности. В разговоре, поясняет адвокат, нет никаких призывов со стороны Сорокина, нет никаких указаний или побуждения Садекова и Хана к совершению каких-либо действий.
Богдан говорит о том, что в имеющихся в материалах дела лингвистических экспертизах содержатся ошибки, продемонстрированные специалистом Осадчим, например, неверные оценки экспертами коммуникативной ситуации, неверные выводы о мотивации говорящих. Специалист показал, что одни и те же слова Сорокина могут интерпретироваться совершенно иначе, чем это сделали эксперты, их выводы не могут быть проверены научными методами. Специалист показал, что эксперты путают понятия, например, путают «городской аукцион» (по улице Украинской — прим. ред.) и аукцион по 14 участкам в Кузнечихе, который в терминологии Сорокина — «областной».
Богдан продолжает разбирать заключение Осадчего, который показал, что разговор в Каннах со стороны Садекова и Хана является инсценировкой. По мнению адвоката, лингвистическая экспертиза аудиозаписи разговора в Каннах должна быть признана недопустимым доказательством. Кроме того, другой авторитетный специалист, Голяшина, подтвердила, что на фонограмме присутствуют признаки неситуационных изменений, а также перезаписи с одного устройства на другое и из одного формата файла в другой. По мнению специалиста, анализ, проведенный экспертами, не соответствует закону, т.к. эксперты, указывая на признаки изменений фонограммы, не делают по ним каких-либо выводов. Сам факт того, что на фонограмме отсутствуют зафиксированные импульсы включения и выключения записывающего устройства, говорит о том, что в запись внесены изменения. Так что такая фонограмма, говорит Богдан, не может быть допустимым доказательством.
Богдан также приводит заключение специалиста Голяшиной по видеофонограмме встречи Сорокина и Садекова. Специалист продемонстрировала, что в записи звука выявлены следы удаления части разговора, так, часть фраз была вырезана с тем, чтобы, говорит адвокат, подогнать разговор под определенную тему. Учитывая, что разговор проходил под контролем оперативников, а Садеков был проинструктирован о задачах и целях разговора, он выбирал определенную стратегию коммуникативного поведения, чтобы не вызвать у Сорокина подозрения в провокации. По данным специалиста, удаление части реплик привело к тому, что разговор кажется алогичным, тем более что некоторые реплики неверно атрибутированы, например, реплика согласия Садекова после вырезанной фразы приписана Сорокину. Адвокат вслед за специалистом отмечает, что признаки изменений, установленные на видеофонограмме, не были оценены экспертами. Богдан считает, что эта запись также должна быть признана недопустимым доказательством.
Богдан просит приговор отменить, Сорокина оправдать. Адвокат указывает, что утверждение прокурора о том, что аукцион был специально устроен для победы Инградстроя, не опирается на материалы дела и не соответствует фактическим обстоятельствам. Богдан также реагирует на слова прокурора о том, что Инградстрой был создан незадолго до аукциона. Адвокат говорит, что создание новых проектных компаний, которые занимаются инвестированием в строительство, — это обычная практика.
Кравченко говорит о беспрецедентности процесса с точки зрения количества нарушений, что, по его словам, отмечалось многими наблюдателями.
Адвокат считает, что нарушен был сам процесс возбуждения уголовного дела. Уголовное дело по статьям 126, 286 УК РФ в отношении Сорокина не было возбуждено, он был привлечен к уже возбужденному делу в качестве обвиняемого. Само дело было возбуждено начальником 3-го следственного управления, который был не уполномочен возбуждать дело в отношении Сорокина как должностного лица по его статусу. Закон, говорит Кравченко, делает стадию возбуждения уголовного дела обязательной.
Кравченко указывает на то, что Сорокин на протяжении всего следствия и судебного разбирательства не имел возможности знакомиться с вещественными доказательствами. Это является нарушением его права на защиту, считает адвокат, нельзя говорить о какой-либо справедливости и объективности процесса.
Еще одним нарушением, по словам адвоката, было наличие в материалах дела секретных документов. Он поясняет, что ссылка суда на приказ о рассекречивании, который был для служебного пользования, несостоятельна, этот приказ защите не показали без всяких оснований и не приобщили его к материалам дела.
Кравченко считает, что процесс нельзя назвать справедливым, потому что Сорокин из-за организации заседаний постоянно находился в состоянии усталости. Кроме того, Сорокин постоянно жаловался на то, что в «аквариуме» он часто ничего не слышал, суд игнорировал, лишь просил участников процесса говорить погромче. А звук с видеозаписи оперативного эксперимента он не слышал вообще, при этом суд отказался повторить просмотр.
Кравченко говорит, что в суде первой инстанции был нарушен принцип состязательности сторон. Так, по его словам, защите ограничили срок представления доказательств, дав на это всего два с половиной дня, хотя это огромное, сложное дело, с двумя эпизодами, тремя подсудимыми. Адвокат говорит о несправедливости обвинения защиты в затягивании процесса.
По его словам, ещё одним нарушением стал отказ следствия включить в обвинительное заключение свидетелей защиты. Защита уведомила об этом нарушении суд, но суд не принял по этому поводу никакого решения, более того, отказался допросить в зале суда свидетелей, явка которых была обеспечена.
