Так уж устроено в нашем мире: движение вперед невозможно без
крови.
Личность не может развиваться без собственных страданий.
Общество не может развиваться без жертв. Как правило — невинных, конечно. Не
может тяжелый маховик общества двинуться с места, если он не удобрен и не
смазан человеческой кровью.
Самую большую Жертву, понесенную человечеством, мы знаем. И,
если рассуждать цинично-отстраненно, — посмотрите, насколько Она подвинула
человечество вперед. Когда, по слову Бориса Пастернака, идеалом лучшей части
человечества стал не «укротитель с хлыстом», а жертвующий собой Человек.
Видимо, не может быть движения вперед и вверх без того, чтобы кто-то не вымыл
ступени этого восхождения своей кровью.
Лично я придерживаюсь доктрины (хотя вряд ли, строго говоря,
можно назвать это доктриной) британского проповедника и профессора Оксфорда
Клайва Льюиса, который в своей книге «Просто христианство» (христианство без
конфессий и, соответственно, конфессиональных заморочек) рассматривает наш мир
как своего рода оккупированную территорию. Созданный Богом мир оккупирован и
занят дьяволом (отсюда — «князь мира СЕГО»), а наша задача — постараться
сохранить человеческий облик в условиях оккупации. Не сдаться оккупантам. Не
уподобиться им.
Идеологически это просто — что, собственно, и делал Христос, раскладывая
важнейшие метафизические проблемы на «этических пальцах». Но практически,
конечно, сложно. Отсюда компромиссы и умолчания, которыми так богата
европейская цивилизация — и, скажем, моя личная биография.
Нашему миру нужны жертвы. Мир жесток и кровав. Его обещания
быть счастливым и беззаботным, мягким и либеральным обманчивы. Польстить
какими-нибудь мягкими и либеральными красотами и благами — это все равно что
кошку бездомную с балкона поманить. Поманить, обнадежить — а потом не взять;
покурив, равнодушно уйти к себе, внутрь. В «тень», в роскошество, в лежбище
свое.
Не случайно наши очень далекие предки в Месопотамии поливали
кровью собратьев идолов этого мира — иначе не получалось.
В раннем романе аргентино-французского (потому что полжизни и
даже больше провел в эмиграции из родной Аргентины во Франции) писателя Хулио
Кортасара «Экзамен» герои только и заняты тем, что ищут Тучную Жертву (это их
терминология). В толпе, друг в друге, в себе… Им нужно жертвоприношение, потому
что — они сами не знают об этом — иначе нельзя: нельзя изменить мир, отношение
к нему, а главное — изменить себя самого.
На этой неделе в Пскове ударом ножа в своем доме на улице
Красногорской на берегу реки Псковы был убит отец Павел Адельгейм. Убийца —
мужчина из Москвы, некто Сергей, ему 27 лет, был принят и жил три дня в доме
отца Павла по просьбе женщины из столицы, говорят, что матери. Возможно, она
думала, что слово пастыря спасет душевнобольного. Отец Павел знал, что приехавший
к нему мужчина психически нездоров, но не отказал ему в общении.
Отец Павел Адельгейм был настолько не
согласен с действующей верхушкой Русской православной церкви, что был даже чуть
ли не отлучен от нее. Его убийство сравнивают сейчас с убийством Александра
Меня. Он говорил «нельзя» не только тогда, когда официальная церковь говорила
«нельзя», но и тогда, когда было действительно «нельзя».
Теперь его нет — и можно носить «брегеты» и заказывать
государственные самолеты без проблем. Хотя не так: в недрах Русской
православной церкви существует своя оппозиция, а всех сразу жизни не лишишь…
Я вовсе не хочу обвинить Русскую православную церковь, которая
сегодня все активнее срастается со становящимся все более полицейским
государством («самодержавие, православие, народность») в убийстве
инакомыслящего священника. Вовсе нет. Я просто хочу сказать, что «голос
совести» Русской православной церкви стал немножко тише.
Не знаю как кому, а по мне это — Жертва, оплаченная кровью.
Жертва, которая призвана напомнить, что вера — это не только и не столько
золото дорогих автомобилей патриархии, не только «брегеты» и самолеты, не
только «слияние православной верхушки с государством», которое мы сейчас
наблюдаем, не только и не столько получение церковью все новой и новой
собственности, в том числе — и в Нижегородской области, не только пастырство и
богатение. Но вера — это в первую очередь служение.
Которое, увы, проходит через человеческую боль, и страдание, и
кровь — видимо, в нашем мире иначе нельзя.
Смерть отца Павла не затерялась в общем нашем рое политических
и социальных событий — Обама не хочет встречаться с Путиным (что это? начало
нового витка «холодной войны»?), в столице происходит фарс с выборами мэра и
участием в этих выборах Алексея Навального, в Нижегородской области происходят
перестановки в правительстве и новые антикоррупционные разоблачения на самом
верху, гражданские активисты Нижнего Новгорода досиживают свои сутки очередного
ареста, а процесс Юрия Староверова будет продолжаться — и так далее, и так
далее. Смерть отца Павла — это жертва, принесенная ради того, чтобы мы все
немножко отрезвели и немножко задумались.