Анатомия русского сюжета
Призрак весеннего "якобы бунта" — задыхающийся журналист Панюшкин, который без году неделя тому назад клялся никогда больше не писать о политике. Не боец. Бойцы — это бравые ребята из провинциальных ОМОНов, которых градоначальство нагнало в Первопрестольную перестраховки для. В том, как простой нижегородский мент с видимым удовольствием винтил без разбору прямо на Тверской зажравшихся столичных мажоров, явила свой торжествующий лик Россия наша, единая для всех в неизреченной своей справедливости. Почти как девяносто лет назад, ответив на мажорский Февраль рабоче-крестьянским Октябрем.
Справедливость была еще и в том, что именно массовое "вязалово" и оказалось той недостающей деталью, благодаря которой невнятное сектантское мероприятие смогло стать именно маршем. Маршем, вообще-то, оно быть не могло физически: несогласный и марширующий — антонимы, а любая простая склейка этих понятий — оксюморон. Но на то они и менты, чтобы разрешать неразрешимые коллизии по принципу deus ex machinae: наличие конвоя — тот недостающий элемент, благодаря которому несогласные только и могут превращаться в марширующих.
В итоге все это вместе вкупе с обязательными "евроньюсами" склеилось в импровизированное реалити-шоу "Gulag-today" — предназначенное, как водится, в основном для зарубежной аудитории. Что-то вроде "сохранившегося с древних времен этнического ритуала", который устраивается в иных курортных странах специально для туристов. Мы все вместе — и "несогласные", и "согласные", и начальники, и менты, и евроньюсы — и в самом деле превращаемся в один единый механизм торговли мифосюжетом "Russian Bear Returns" — и, судя по всему, клиент уже созрел. Непонятно только пока, где окажется, используя терминологию В.Ю.Суркова, "центр прибыли" от этого своеобразного бизнеса. Конечно, рано или поздно "прокуратура разберется", но хотелось бы знать поскорее.
Где вот оказался в итоге центр прибыли от двухлетней давности осенней распродажи наколотых апельсинов на площади независимости в г. Киев? Явно же не "на" и даже не "в" Украине — достаточно посмотреть, что там творится сейчас и будет твориться ближайшие несколько лет.
* * *
Ставка на Россию, о которой гадали ровно с тех украинских пор, оказалась еще более проста и незамысловата, чем мнилось поначалу. Не надо никаких многотысячных толп, и даже аппаратных измен поначалу не надо. Достаточно лишь более или менее регулярной движухи, создаваемой несколькими сотнями профессиональных несогласных здесь и исправно транслируемой наружу — таким образом, чтобы легко ложиться в пазл западному юзеру (универсальный урок географии а-ля А.Васильев: в Польше инфляция, в Латвии Рига, в Будапеште — лучшее порно, а в России — путинский авторитаризм и убийцы из "кажэбэ"). Удар — в нервный узел, в уязвимое место всей путинской стратегии, ключевым элементом которой является работа на мировую интеграцию России, на взаимную связанность и взаимные гарантии России и других стран Восьмерки. Изоляция России проходит для нее — не только на сиюминутно-конъюнктурном, но и на долгосрочно-цивилизационном уровне — по категории "неприемлемый ущерб"; и это, увы, хорошо известно не только нам. А потому игра на введение фактора изоляционистского вызова в президентскую кампанию 2007/2008 избавляет от необходимости напряженно гадать на итоги выборов, раскладывать пасьянсы с "преемниками" и т.п. Кто бы ни оказался новым президентом России, про него уже все известно: это он чуть ли не лично своими руками убил Политковскую, это он отравил Литвиненко, это он гноит Ходорковского в сибирских рудниках и пытает по субботам после каждого марша Каспарова с Касьяновым в застенках Лубянки. Да что там, даже Пушкина, "первого великого русского", — тоже он. И с этим чудовищем вы, о благородные белые господа, еще имеете бесстыдство о чем-то договариваться?
Несогласные же, в свою очередь, — это не те, кто претендует на власть, не "оппозиция" ни в коем разе (ибо при диктатурах оппозиции никакой не бывает): это просто компетентные свидетели преступлений, способные заявлять о них в полный голос — и только за этим и нужные. Они — перманентные жертвы, судьба которых — предмет рассуждений озабоченных стратегов. Впрочем, возможен и комбинированный вариант перманентной жертвы и стратега одновременно: это номер, который продемонстрировала Ю.В.Тимошенко на страницах "Foreign Affairs".
Выборы в России будут объявляться нелегитимными не по причине, скажем, их безальтернативности или нарушений при голосовании. Просто одновременно с ними (и безотносительно к ним) власть будет периодически производить всякие чудовищные преступления, вроде посадки экс-чемпиона мира Каспарова в кутузку, и одно это будет делать всякий разговор о легитимности наших демократических процедур бессмысленным. А если еженедельная посадка Каспарова в кутузку окажется для аудитории "евроньюса" недостаточно убедительным зрелищем, значит, в какой-нибудь из европейских столиц еще одного городского сумасшедшего с русским паспортом опять в нужный момент удачно накормят чем-нибудь радиоактивным. Хотя лучше изобрести нечто посвежее. Потому что главное в этом деле — не стеснять никакими рамками креативную фантазию по поводу того, на какие еще чудовищные преступления может быть способно озверелое русское "кажэбэ".
Запах полония — очень жесткий, и уже только поэтому его легко представить как запах самой реальности, изначального жестокого бытия. Именно поэтому "Возвращение медведя" куда более цепляющий сюжет для телевизионно-инструктированного сознания, чем большинство представленных на рынке альтернативных версий. К примеру, схожая по изначальной задаче версия Белковского (ЗАО Путин&Пацаны продает Россию Мировому Капиталу за Немереные Миллиарды и Уютный Домик В Швейцарии) кое-как катит только для весьма ограниченного внутреннего употребления, однако для выхода на мировой рынок ей критически недостает брутальности и хтоничности. Официозная же версия родимого агитпропа (заговор кучки предателей и авантюристов на грязные деньги одновременно Госдепа США и Б.А.Березовского против Путина и суверенной демократии) и вовсе не канает нигде, кроме наших массмедиа (дирижируемых, как известно каждому школьнику, непосредственно из АП РФ). Потому что эта версия нашему зрителю не дает способа не то что присоединиться, но даже хоть как-то сопереживать положительному герою. Выбор остается только тот, который был в субботу предъявлен на картинке, еликую слабала для "евроньюса" субботняя тусовка: либо ты мент, либо ты марширующий под конвоем несогласный. А как вы хотели: Россия, страна тысячелетнего рабства.
* * *
Я — культуролог, а не конспиролог. Там, где другие ищут заговоры, я буду говорить о сюжетах.
Функциональной основой цивилизационной машины — в диапазоне от макроэкономических циклов до электоральных процессов — все более становится принцип синхронизации переживаний и впечатлений. Ты должен не просто испытывать переживания — ты должен испытывать те же самые переживания, что и другой, в то же самое время, что и он, — и только в этом случае общность переживаний создает возможность коммуникации: "А помнишь, как он?"
Система, построенная таким образом, обречена постоянно испытывать крайнюю степень голода на яркие сильные сюжеты; она — кадавр, неудовлетворенный эмоционально. Дайте сюжет! А не успеете — всемирная депрессия сама начнет творить его из подручного человеческого материала.
Сюжеты, а не факты управляют мировой политикой. Факт, который невозможно вписать в сюжет, не существует; факт, который противоречит логике сюжета, игнорируется или оспаривается. Утвержденные сюжеты диктуют логику действий политическим акторам, они же задают предельную рамку комментариев. Попытки упрямых одиночек вырваться за пределы навязанных сюжетов — гиблое дело: "С тобой не о чем говорить, зануда: ты просто не смотрел этот фильм". Главное — успеть сориентироваться в том, какой фильм сегодня надо смотреть.
Вовлеченность в сюжет — единственная гарантия твоего бытия: участвую, следовательно, существую. Сегодня уже не стоит вопрос о том, сможешь ли ты выйти на площадь в назначенный час. Сегодня этот вопрос звучит иначе: где моя площадь и когда будет час, в который я, с учетом напряженного графика и загруженности по работе, смогу там постоять? И если система не обеспечивает регулярный спрос на площади и часы, это достаточный повод для того, чтобы вынести системе смертный приговор. Именно поэтому сегодня надо проводить раз в четыре года не выборы, а революции — разумеется, строго по закону и в соответствии с принципом ненасилия. Тогда легитимация не оспаривается — потому что механизм вовлечения масс куда более сильный и зримый, чем в этом старомодном спектакле с урнами и бюллетенями.
Попадание в роль, предписанную сюжетом, — это как снег на голову: "Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой". Особенно если предписанная тебе роль — это роль героя отрицательного. Довольно быстро всех перестает интересовать, как оно на самом деле: "Возможно, ты и не злодей, парень — но штука в том, что ты чертовски на него похож", и это последнее — важнее. И вся проблема в том, что изображать злодея понарошку тоже больше уже нельзя. Как в Колизее: все понимали, что тот несчастный, которого поднимают крюками кверху, а потом отпускают падать, погибнет — но публика должна увидеть "Дедала и Икара" так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: это все — на самом деле…
Оригинал этого материала опубликован в Русском журнале.
