Битва за русскую историю вплоть до полного ее уничтожения

Поначалу я подумал,
что В.Путин про новый школьный учебник истории сказал «сгоряча».
Поскольку его уже писали – целое десятилетие. Под чутким
руководством прошлого состава Администрации Президента. Вокруг этого
учебника были большие споры. И даже скандалы («сталин —
эффективный менеджер», глава про «суверенную
демократию»). Потребности государства в «непротиворечивой
истории» в этих учебниках, казалось бы, уже были удовлетворены.
И все-таки будут переписывать. Зачем? Мой ответ такой: изменилось
представление о «непротиворечивости».

1

Что значит
«непротиворечивая» история? В прошлом цикле это означало
всего лишь то, что такой учебник можно без проблем использовать на
всей территории РФ, населенной многими народами. Живут они теперь на
территории РФ без всякого «пролетарского интернационализма»,
то там, то сям возрождают свои «адаты» — мусульманские,
православные, казаческие, бурятские и даже «кенигсбергские».
При этом и детям, и родителям, и учителям нужен общий учебник
«истории РФ-как-некоей-СССР-но-без-СССР». Это непростая
задача. И ее как-то условно решили.

Поставить другую
задачу: написать линейку школьных учебников для «РФ как нового
государства» — не может не только конкретный историк Данилов,
но и никто. Поскольку по итогам постсоветского 20-летия политически
непонятен вектор движения того субъекта, который злобные маргинальные
журналисты любят называть «ГО РФ», т.е. «государственное
образование российская федерация». Подчеркивая этим, что на
обломке территории СССР, контролируемом из Кремля, пока нет
государства. Тут вместо институционализированного государства (state)
имеется пока источаемая из Кремля политическая воля. Которая смело
игнорирует Конституции в текущих целях и крушит любые институции.
Сама эта «воля» никакой внятной преемственности не имеет.
Она временами хаотически отвергает любые прошлые периоды. Она сама не
знает: хорош ли был Петр I? Был и он модернизатором? Или он был
антихристом, поломавшим хребет русской цивилизации? У нее нет ясного
понимания: был ли Николай I светочем русского институционализма. Или
он — по советской старинке — был сатрапом и мракобесом. Сложность в
том, что государство РФ – как бы никто, никогда и ни за чем не
основывал. А если что-то такое и было – то все прокляты и
забыты».

Фактом является лишь
то, что ходом истории угро-финские, славянские и тюркские племена
прибило к нефтепроводу «Дружба», тут они и живут,
управляемые политической волей из Кремля, а она – в свою
очередь – является проекцией «нефти-матушки» и
«газа-батюшки». Путин мудро, как Моисей, отодвигал в
будущее трудный вопрос об идентичности: сами потом разберутся. Когда
дозреют.

Поэтому
применительно к школьному обучению прошлого речь шла не о
«непротиворечивости» и «единстве» истории, а
только о том, чтобы семьи кочевников, — весь ХХ век и ранее — ведшие
гражданскую войну, колонизацию и самоистребление — не нервничали,
когда ребенок приходит из школы и говорит: «Папа, а правда
декабристы разбудили Герцена?». И хотя «папа» давно
уже ряженый казак, монархист и плюнул в лицо Гельману, но поскольку
он учился, как все, в советской школе, то он — хотя и считает
декабристов и Герцена хуже антихриста — просто опознает обломок
когнитивной схемы собственного детства — и не кидается сразу писать
письмо в Генпрокуратуру. «Непротиворечивый» — это
означало «без новых, неопознаваемых населением»
материалов и идей. Не надо углубляться во «всешутейные соборы»
Петра I, рядом с которыми меркнут все злодеяния Тер-Оганяна и Пусси
Райот… А шведам можно грозить даже поподробнее. Потому что это
«никому не обидно».

2

Как преподносят
юношеству историю у других народов? Например, можно построить учебник
истории как историю развития культурных практик. То есть: как
оцивилизовался народ этой территории. Когда тут начали чистить зубы,
пользоваться вилкой, телефоном, банковской карточкой и т.д. В
конечном счете, именно социальные практики объединяют всех нас,
«независимо от цвета кожи, вероисповедания и политических
взглядов». Это и история вещей, ремесел, производств, железной
дороги, организации морских путешествий, смены фасонов женской
одежды. Такая история без насилия вписывает нас и в историю других
народов. Поскольку все — кто раньше, кто позже — но приобрели те же
культурные навыки, практики. Заимствовали их или изобретали
самостоятельно. Иначе говоря, если учебник написан «через
историю оцивилизования», то это и интересно, и полезно, и
патриотично (без истерики), и роднит с другими народами.

Есть другой вариант.
Построить учебник как «историю институций». Потому что у
всякого народа в положенное тому время появляются суды, налоги,
земские собрания, палаты, клубы по интересам, профсоюзы,
университеты, конституция и парламент. Это не менее живая история,
чем «история освоения вещей». Если ее писать не как
«историю власти», а как историю появления «сообществ».
И это тоже очень полезно для юношества. Потому что приучает к
пониманию институций, их роли. Ну, и поскольку сегодня у карелов и
бурятов общие институции, то это и без насилия патриотично.

Но в России пока
такие учебники не могут быть основными. Этому государству 20 лет. Это
очень молодое государство. И хотя оно живет в условиях глобального
мира с его новыми стандартами и культурными практиками, оно хочет
симулировать создание учебника национальной истории периода
романтизма. То есть опираться на историю ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ.

Разумеется, если у
вас наконец-то (!) обретена государственность и народ освободился от
300-летней зависимости, или у вас случилась наконец республика, а
монархия пала, или у вас была гражданская война, завершившаяся
примирением сторон и отцы-основатели дали вам новый закон, — то вы
можете построить целостный романтический нарратив централизации
власти.

Но у нас ситуация
сложнее: потому что ничего этого нет. Распад СССР не признан, Ельцин
– не основатель государства, Конституцию надо пересматривать.
Это государство-бастард, которое не смогло обстоятельства своего
появления истолковать как освободительную революцию. При этом
центральная власть в Кремле очень хочет «мять государственности
мускул», укреплять централизм и толковать историю как историю
триумфа центральной власти.

3

Теперь нас ждет
страшный эксперимент. Чтобы понять, что будет, надо вдуматься в
разницу между условным Дюковым и условным Сулакшиным. Историк Дюков –
это просто такой плохой исторический полемист. Но он считает, что
опирается на «документы», в которых «правда».
Такой «условный дюков» убежден, что надо верить не этим,
а тем документам. Историк Дюков хочет сражаться с «фальсификацией
истории» в соседнем государстве. Но – что важно –
он сторонник «исторической правды». Он за нее борется.
Хотя бы и упорствуя в заблуждениях.

Другое дело
Мединский-Сулакшин. Это «новые люди». И фундаментально
новый подход. Откройте вот это: здесь прямо сказано, что главное –
«позитивный исторический миф». Иначе говоря, это уже не
«историки-ревизионисты», а «чистые идеологи».
Им вообще все равно: кто кого расстрелял в Катыни. Они подходят с
прагматичностью пиар-специалистов и говорят: нам все равно, какие тут
«документы». Если мы расстреляли поляков, и это
вписывается в «позитивный миф», то это хорошо. А если
нацисты расстреляли – и нас это устраивает с точки зрения
«позитивного мифа», то так тому и быть. Если кто забыл:
тов.Мединский в своей прошлой жизни, до министерства культуры,
известен только одним: он борец с «негативными мифами о русском
народе» на ниве массовой коммерческой литературы. Теперь он, —
как знаток «негативного» и «противоречивого»
— призван дать нам позитивный и непротиворечивый миф о России. Вместе
с центром Сулакшина. И вместе с теми историками, которые на это
подпишутся.

Надо создать миф о
Кремле, новый миф о централизме, новый миф о возникновении
государства российского из духа «восстановления вертикали».
По существу, нужно мифологически подогнать разный исторический
материал о жизни народов Евразии под образ Путина, как нашего
Гарибальди-Бисмарка. «Непротиворечивость» нового учебника
должна рассказать детям о том, как мы все – их родители –
подписали «общественный договор» с В.В.Путиным на его
благословенное вечное правление. Первая десятилетка «вертикали»
и нового кремлевского централизма – была переходной,
предварительной. Поэтому и учебник давался тяжело. Теперь эта
«вертикаль» состоялась. Она окончательная. Она впитала в
себя все предшествующие «вертикали». В ней, наконец, и
исполнилась вековая мечта евразийского народа РФ. Мы находимся на
переходе от ранней ревизионистской концепции «непротиворечивости»
— к новой мифологической «непротиворечивости».

Оригинал
этого материала опубликован в Русском
журнале.