Деревни Татарстана заселяют мигранты-фундаменталисты: новая Кондопога?
На фоне теракта, осуществленного
ваххабитами в Казани 19 июля 2012 года, в ходе которого был ранен муфтий Ильдус
Фаизов, а его заместителя, известного татарского богослова Валиуллу Якупова,
приверженца традиционного для татар ислама ханафитского мазхаба, расстреляли в
подъезде собственного дома, в Татарстане ведется странная миграционная
политика, в ходе которой последователи «чистого» ислама заселяют уже даже
деревни этого региона Среднего Поволжья. Это может привести к конфликту мигрантов
как с русскими, так и с татарами, примером которого может быть новейшая история
села Шумково Рыбно-Слободского района Татарстана, в которой побывала полевая
экспедиция Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований
Российского института стратегических исследований.
Исторически Шумково было русской
деревней. Его летопись начинается с 1790 года, когда по приказу Екатерины II
для заселения пустующих земель оно было основано. Жители села были
государственными крестьянами, многие из которых сумели выбиться в купеческое сословие.
В 1874-1880 годах в селе была построена церковь Вознесения. В начале ХХ века в
деревне было 700 дворов. На сегодняшний день в селе проживает 320 человек, из
которых около 100 прописанных таджиков.
В советское время в ней стали
селиться татары, что не вызывало напряженности. Однако в последнее время
традиционный этнический состав в селе стал стремительно меняться. Наряду с
русским и татарским населением в 2000-е годы шло активное заселение деревни
приезжим таджикским населением. Информация о том, что происходит процесс
активной миграции религиозно мотивированного населения из Центральной Азии и
Северного Кавказа поступала неоднократно из разных районов Татарстана (в
городах это более заметнее). С целью проверить ее была осуществлена поездка в
село Шумково, ситуация в котором, видимо, уже накалена до предела, в результате
чего можно ожидать повторения «синдрома Кондопоги» в этой русской деревне. В
самом Рыбно-Слободском районе еще имеется такая же картина в деревнях Хутор и
Качкалак. Ситуация, аналогичная той, что в селе Шумково, имеется и в других
районах Татарстана с заметным присутствием кавказского и среднеазиатского
населения.
О неблагополучной социальной
обстановке на селе можно понять при въезде в него. Разрушенные здания
коровников, заросшие бурьяном, тому наглядное свидетельство. Если в 2006 году,
как сообщала еще год назад региональная аграрная газета «Земля-землица» было
три магазина (райповский и два частных), то сейчас только один, что мы и
увидели. Однако общероссийский экономический кризис на селе, создающий бедствие
для жителей деревень, в Шумково омрачается еще и этнорелигиозной ситуацией.
По словам местных жителей, таджики
стали селиться в деревне компактно с 2004 года. Вначале дом в деревне был
куплен одним из них. Он перевез свою многодетную семью. Затем дома стали
покупать другие таджики, которые переезжали со своими нередко и полигамными
семьями.
Со стороны таджикского населения с
нами согласился поговорить 42-летний Шахеретдин, приехавший в Россию в 1995
году. После долгих разъездов по стране (у него есть вторая русская жена в
Екатеринбурге вместе с дочерью) он поселился в Шумково, приобрел дом, перевез
первую жену и своих детей из Таджикистана, некоторые из которых уже родились
здесь. Поглаживая густую бороду, он рассказал нам, что один его сын учится в
исламском университете Аль-Азхар в Египте, причем очень хорошо относится к
правящим там теперь исламистам, другой – в одном из казанских медресе.
Остальные дети пока маленькие. Сам Шахеретдин с его слов работает в Казани
строителем, однако местные жители сомневаются в честном труде своих новых
незваных односельчан, намекая на их сомнительные доходы, связанные с
наркоторговлей. Однако больше всего беспокоит жителей другое: они опасаются ваххабитской
экспансии в деревне.
«Мы хотим построить свою мечеть, но
жители против, хотя мы были бы рады, если бы они тоже там молились бы», —
сетует Шахеретдин, намекая на то, что местное население сплошь пьющее, хотя
пьяных мы не увидели в селе.
Идем по незаасфальтированному селу.
Проходим мимо одного из домов, в котором живет таджикская семья. Увидевшая нас
женщина, тут же забежала в дом. Мимо на велосипедах ездят таджикские дети. Как
выяснилось, в Шумковской школе только один ребенок из местных жителей, все
остальные – таджикские. Встречаем двух русских женщин. Разговорились. «Они тут
хотят построить свою мечеть, не только мы, но и татары против». «Почему так?»,
— спрашиваем. «Татары говорят: мечети в соседних татарских деревнях есть, мы
туда ездим все обряды совершать, а с таджиками молиться мы не хотим, ислам у
них другой, не наш», — отвечают женщины, добавляя, что таджики далеко не
миролюбивы: постоянно ходят по деревне, ведут исламскую агитацию, не только
татар, но и русских жителей призывают перейти в ислам, причем в такую
разновидность, от которой сами татары открещиваются. Пропаганда нетрадиционного
для татар ислама ведется регулярно, что явно раздражает жителей.
Председатель Шумковского сельсовета
Габдельбар Закиров сообщил, что проживают все таджики законно и все имеют на
это разрешения. Сельский чиновник признал, что проблема этнорелигиозных
взаимоотношений имеет место быть, причем уже даже имели место быть потасовки,
однако призвал ситуацию не драматизировать. «Да, местные жители против их
мечети, но мы ведем согласования», — признается Закиров, не желая углубляться в
детали.
Директор строящейся в Шумково
домостроительной мини-фабрики Мурат Галимзянов был более откровенен: «Татары,
живущие в деревне, тоже против мигрантов, потому что у них совершенно другой,
нетрадиционный ислам, не тот, что у нас в Татарстане». Местный предприниматель
признал, что «мигранты действуют хитро: там, где встречают решительный отпор
установлению ими своих порядков, они отступают, там, где отпора нет, они
наглеют». Среди таких примеров он отметил вопрос по строительству мечети: здесь
местные жители все объединились в решительном протесте, включая и татар,
которые признают село как русское, а для совершения обрядов отправляются в
соседние татарские деревни. И строительство мечети пока заморожено. А вот в
вопросе хаотичной пастьбы баранов, здесь мигранты более наглее: «Их скотина
зачастую гуляет без присмотра, забегает в огороды, поедая посаженные овощи, а
если и смотрят за ней, то поручают это малолетним детям, которые направляют
пастись ее и, соответственно, гадить прямо на деревенское православное кладбище
или в церковь, но ведь ребенка не накажешь, а взрослые таджики прикрываются
своими детьми».
Завуч Шумковской школы Надежда
Кондратьева, сейчас пенсионерка, бежала, чтобы нас догнать, узнав от соседей о
нашем приезде. «Вы не представляете, что тут творится!», — запыхавшись, говорит
нам женщина. По словам педагога, в деревне живет 7 очень больших таджикских
семей, среди которых есть и полигамные, однако количество прописанных достигает
сотни человек, многие из которых не живут в самом селе. «Ходят мужчины у них в
коротких штанах, бороды по три пальца длиной, но после теракта в Казани стали
мимикрировать в одежде, носить длинные штаны как все», — отмечает Надежда
Кондратьева, которая, оказывается, активный пользователь Интернета, откуда
многое стало узнавать о нетрадиционных для Татарстана формах зарубежного ислама
и замечать это у новых своих соседей по селу. Школьная учительница нам
рассказала, что в деревенской школе учится один местный ребенок и все остальные
дети мигрантов: «Уж не знаю, на каком языке с ними разговаривают учителя». Как
выяснилось, таджики вначале хотели здание почты, которое является купеческим
особняком начала ХХ века, превратить в свою мечеть. Однако когда против этого
выступили жители, мигранты решили построить с нуля свое молельное заведение.
«Вот они расчистили место под мечеть, — показывает Кондратьева участок,
подготовленный под строительство, — но мы, жители села, устроили сельский сход,
где все выступили против этого единогласно, включая и татар, которые заявили,
что религиозные обряды проводят в соседних татарских деревнях, а в ваххабитскую
мечеть ходить не будут».
Жители показывают дом, как они
назвали его, таджикского имама. «Он 12 лет жил в Северном Вазиристане
(Пакистан), вот сейчас сюда приехал проповедовать», — рассказали нам в сельском
магазине. Дома хозяина не оказалось, выглянули его малолетние дети, одного из
которых зовут Завахири. Сосед имама Павел вместе с женой сообщают, что к нему
часто приезжают таджики на машинах: «Иногда приедет 20 машин сразу, они там
молятся».
Мы прошли к старой заброшенной
церкви Вознесения, которое стоит одиноко от села. Храм был осквернен в 1930-е
годы. По словам жителей, иногда православная молодежь приезжает туда на
субботники, убирает храм от навоза, оставленного баранами. Кто-то пустил слух,
что якобы Казанская митрополия планирует у села построить монастырь и
восстановит храм. Насколько это так, пока неизвестно.
Непонятно, чем руководствуются
светские власти и на уровне Рыбно-Слободского района, и на уровне Татарстана,
если позволяют осуществлять заселение деревень людьми, учившимися или
воевавшими где-то на Большом Ближнем Востоке. Мы все считали, что колонизация
иноэтничным и инорелигиозным населением России идет на границах с Китаем, но оказывается
это проходит уже в самом сердце страны – в Поволжье. Очевидно, что если даже
татарское население отмечает, что ислам у приезжих нетрадиционный для России,
то стоит ли тогда позволять компактному проживанию его носителей. Ссылки «на
вечно пьющих» русских и отошедших от якобы «чистого» ислама татар ведутся
обычно разными московскими шейхами, у которых работали в помощниках террористы
типа Саида Бурятского, и исламисткими информационными ресурсами в интернете.
Тот факт, что наряду с трудовой миграцией проникает и исламский фундаментализм
уже давно подмечен экспертами. Странно, что местные надзорные органы даже не
интересуется деятельностью проживающих в деревнях Татарстана религиозно
мотивированных мигрантов. Это сознательно так делается, что дают добро на
проживание «трудолюбивым и непьющим единоверцам», которые непонятно при этом
где работают и откуда имеют такие доходы, или же по преступной глупости? А ведь
подрастает второе поколение мигрантов, которое уже родилось в России, но
совершенно не разделяющих ее культурных и цивилизационных ценностей. Не получим
ли мы аналог Франции или Германии, где глупые европейцы, руководствуясь
беспощадной толерантностью и идеями мультикультурализма, бояться теперь зайти в
некоторые кварталы собственных городов даже днем?
Перед отъездом к нам подошла одна
местная жительница. На вопрос «Как Вам живется?» она ответила: «Мне страшно это
говорить, но лучше бы они жили бы у себя на родине. И нам бы было от этого
спокойно». Нам ничего не осталось как только пожелать ей смелости, сил и
надежды. «Надежда и духовная сила у нас появится только тогда, когда здесь
восстановят православный храм», — посмотрев в сторону заброшенной церкви
Вознесения, простая русская женщина перекрестилась.
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
