Грядет битва за новое поколение
О партийном строительстве в современной России в интервью "НП" рассказывает Алексей Чадаев – журналист, член Общественной палаты, в недавнем прошлом – активный участник партстроительства. Ироничный автор ЖЖ, в пятнадцать лет закончивший школу, в восемнадцать – ВУЗ, он к своим нынешним двадцати восьми годам уже многое попробовал и понял, и рассуждает не без оттенка наставничества, с позиций интеллектуального гуру, вынужденного, тем не менее, разбираться в неприглядных реалиях сегодняшней политики.
– В чем причина неудачи партстроительства в современной России?
– Для меня наиболее значимой причиной является кризис организационных форм, который существует в русской политической культуре. Когда Виктор Степанович Черномырдин произносил свою знаменитую фразу о том, что "какую партию не строй, все КПСС получается", я как практик партийного строительства, сообщаю, что это большой комплимент нашим партиям. Потому что получалось не КПСС, а ее сильно урезанная, дегенерировавшая копия. Причем это касается всех партий, от либеральных до национал-патриотических.
Люди воспроизводили те организационные формы, которые им знакомы по прошлой советской жизни, но воспроизводили в каком-то однобоком виде, с явным отвращением – президиум, зал, графин, какая-то программа, написанная совершенно невразумительным языком, которую никто никогда не читает, единогласное голосование, и полное неумение реально работать с политическим активом. Я очень хорошо помню, как к политическому активу относились в политических партиях во второй половине 90-х годов. Их просто гоняли тряпками. В СПС, например, был специальное слово для идейных сторонников – "чеканашки", то есть "чеканутые", люди "с приветом", которые политикой занимаются… за бесплатно! Такие сильно мешали "решать вопросы".
Ведь работа с низовым активом что означает? Это означает какие-то формы внутрипартийной демократии, какие-то лифты вертикальной мобильности, которые, заметьте, работают не только вверх, но и вниз. Если есть система внутрипартийной демократии, то ты можешь не только подняться на должность, но и свалиться с нее. А у нас уже к середине 90-х годов все лидеры стали несменяемыми. Более того, попав в телевизор, они стали политическими телезвездами, поскольку коммуникация через масс-медиа оказалась главной, и вытеснила все прочие формы коммуникаций, в том числе с их непосредственным участием.
Конечно, им гораздо проще выступить в ящике на миллионную аудиторию, чем долго и нудно ездить по стране и разговаривать с людьми, глядя им в глаза. Но недостаток этого пути состоит в том, что если люди тебя видят, то ты, напротив, их не видишь, и реальной обратной связи не происходит. А вторым этапом этого обстоятельства выступает борьба за рубильник – кого пустить в телевизор, кого не пустить в телевизор. Обратите внимание на то, как нынешние реликты той самой партийной системы 90-х годов, имея всего по 2 % на выборах, все равно не вылезают из телевизора, и при этом не устают говорить о том, что у нас власть зажимает свободу слова. Включаешь телевизор и видишь там очередного видного демократа, который рассказывает, как ему не дают говорить.
– Это их вина или беда?
– Отчасти вина, в силу их косности, не соответствия занимаемым должностям, не соответствия своей роли политиков и партийных организаторов. Отчасти беда, потому что это следствие той деградации, которая началась еще задолго до краха Советского Союза, деградации нашей социальности.
– Но в чем, все-таки, главная причина краха попыток построить современную партийную систему в 90-е?
– Самая главная причина – нежелание учиться.
– Нежелание общества или элиты?
– Элиты. Главная особенность нашей элиты – это абсолютная уверенность в том, что она является элитой. То есть отсутствие каких-либо попыток работать над собой, чтобы соответствовать этому статусу. "Мне не зачем как-то меняться и приобретать какой-то опыт, я и так все знаю", – это абсолютное свойство всех наших партий – и либералов, и партии власти, и любых оппозиций.
– Такая позиция детерминирована нашими реалиями, или чисто субъективна?
– В данном случае речь идет об элементарной способности работать, способности меняться, осваивать современные демократические формы. Всего делов-то – съезди в Германию или Францию и изучи работу тамошней партийной системы. Причем, не сам, а будь добр отправь представителей своего партактива. Но и это невозможно, поскольку партийные бюджеты уходят на саморекламу. Не было даже мысли тратить деньги на рост актива, и, собственно, так остается и по сей день.
– А в чем вы видите сверхзадачу нынешней власти по части партстроительства?
– В сфере партийной системы Кремль уже который год пытается навязать насильственную партизацию. Он отменил мажоритарку, сделал выборы полностью по партийным спискам, ввел понятие партийных губернаторов, ведь самоназначение губернаторов через региональные парламенты – это тоже партизация. Принят закон о партиях, в котором резко увеличили требования к списочному составу. Почему? Именно потому, что партийная система 90-х – это пять телезвезд в Москве и три городских сумасшедших в регионах. Плюс десять тысяч мертвых душ в списках – для Минюста. Теперь все стонут, естественно, они не умеют так работать. Но что это за партия, претендующая на статус общероссийской, если она не в состоянии набрать 50 тыс. членов по стране?
– Ну и как – получается искомый результат?
– Человек так устроен, что стремится не столько поменяться, сколько обойти те рамки, в которые его ставят. Поэтому наши партии стремятся как-то исхитриться, чтобы ничего не делать. И это касается, также, и партии власти. В "Единой России" нет энтузиазма по части партийного строительства. Я его не вижу. Там есть стремление максимально надуть щеки, и изобразить из себя "партию власти", но при этом нет никакого желания всерьез заниматься партийной работой. Кадров, заряженных на это, я не наблюдаю.
– А каковы перспективы партий на ближайшие пять-семь лет?
– У меня надежда связана только со сменой поколений. У нас сейчас в активную жизнь пришли первые постсоветские поколения, которых не принимали в пионеры. Сейчас они пока еще дети, но как только они начнут всерьез конкурировать за руководящие позиции (а это произойдет, когда они приблизятся годам к тридцати), тогда, я думаю, все сильно поменяется.
– Не за горами следующий избирательный цикл. Можно ли ожидать сенсаций?
– Я думаю, что новое поколение уже покажет зубы. Борьба за него станет главным призом для партий. Кто его возьмет, окажется главным фактором в распределении мест. Это было невозможно еще в 2003 году, им тогда, условно говоря, было лет пятнадцать, но сегодня дают знать последствия последнего советского демографического бума. Детей, родившихся тогда, сегодня приходит во взрослую жизнь довольно много. При этом мало тех, кто старше их на десять лет, и мало тех, кто младше лет на десять. Они-то и станут главной аудиторией этой кампании. Не случайно наш режим с 2004 года так систематически занимается молодежной политикой, как, кстати говоря, и оппозиция.
Беседовал Максим Артемьев
Оригинал этого материала опубликован на сайте «Новая политика».
