Масхадов подыгрывает Бушу
Виталий Третьяков, политолог, профессор МГИМО, глава «Независимой издательской группы «НИГ`»рассуждает о последних событиях, связанных с объявлением моратория Масхадовым и Басаевым. По его мнению, это одностороннее прекращение боевых действий не более чем старая уловка, к которой сепаратисты прибегают в период неблагоприятных погодных условий, помогающая к тому же обратить на себя внимание мировой общественности.
Как вы прокомментируете объявленный лидерами чеченских сепаратистов в конце января мораторий на боевые действия?
Я здесь выступлю сторонником тех экспертов, которые не видят в этом ничего особенного. Мы долгие годы периодически слышим подобные заявления о мораториях и временных прекращениях боевых действий. Как правило, это всегда совпадает с календарными периодами неизбежного затишья в военных операциях, связанного с погодными условиями данного региона. За 10 лет это было не раз, и вот сейчас как раз наступил такой период. Так что этот мораторий вполне резонно рассматривать как военно-тактическую уловку и не более того.
Второй существенный момент. Нельзя преувеличивать достижения федерального центра, на фронте как военного, так и политического урегулирования в Чечне, но нельзя их и преуменьшать. Есть весьма существенные успехи в налаживании мирной жизни, если сравнивать ситуацию с 1999 годом, с первой чеченской войной. Эти успехи значительны и очевидны: создана ориентированная на Кремль местная администрация с биографией, может быть ненамного лучшей чем у Масхадова, но уж, безусловно, не хуже. И эта администрация функционирует. И соответственно, противоположной стороне, коль скоро у федерального центра есть определенные успехи, необходимо чем-то привлечь к себе внимание, нивелировать впечатление от этих удач, доказать, что они располагают силами, и Масхадов контролирует процессы в Чечне. Этого можно достичь либо активными боевыми действиями, либо, наоборот, мирными или псевдомирными инициативами. И в этом смысле, федеральному центру нет никакого резона на эту удочку ловиться.
Ну и третье, самое существенное, вбирающее первое и частично второе – так или иначе, то, что эта значительная проблема для России не разрешится ни сегодня, не завтра, ни через пять лет, это и так очевидно. И никакой Масхадов здесь ничего уменьшить (или увеличить) не сможет. Под его юридическим контролем Чечня находилась с 1996 по 1999 год, никаких способностей наладить там что-либо отдаленно напоминающее цивилизованные формы управления он за это время не проявил. Будет Масхадов или нет, в ближайшие годы, а может быть, и десятилетия, снять эту проблему полностью все равно не удастся.
Путинская политика начиная с 1999 года продемонстрировала свою эффективность по большинству направлений: сначала военное умиротворение, потом политическое урегулирование в предельно возможных формах того и другого. Первое фактически уже произошло, хотя и не до конца. Второе – достигло достаточно заметных успехов, хотя опять же остается много проблем. Это одно из немногих стратегических направлений политики нашего руководства, которое проводится целенаправленно и довольно последовательно. Я бы сказал даже, максимально последовательно. Что нельзя сказать, допустим, о нашей политике по отношению к Европе или о политике разрешения внутриполитических проблем. И ломать логику этого довольно успешного курса уступками личностям, которые ничуть не улучшили свои позиции за последнее время не в имиджевом плане, не в каком ином, совершенно излишне. Просто так отходить от этого курса, сворачивать в сторону, меняя направление, будет иметь непредсказуемые результаты, да и, на мой взгляд, нет такого резона это делать.
Этот курс, несмотря на все его проблемы, постепенно ведет к улучшению ситуации в Чечне конкретно и ситуации Чечни как политической проблемы для России. Какой новый фактор появился, чтобы менять федеральную политику? Вот, например, в палестино-израильском конфликте сейчас есть новый фактор – умер Ясир Арафат, появилась новая личность, не замешанная во многих прошлых делах, с новой повесткой дня. Все это может радикально изменить ситуацию. А в Чечне мы разве вместо Масхадова видим кого-то другого? Разве есть какая-то другая личность, с которой можно начать переговоры с чистого листа? Нет. Перед нами тот же Масхадов, тот же Басаев. Нет таких радикальных изменений, которые требуют столь же радикального изменения курса Москвы при всех его недостатках, слабостях и проблемах.
Комментируя последние события председатель Исламского комитета Гейдар Джемаль высказал точку зрения, согласно которой Масхадов отложил объявление этого моратория с декабря на январь, чтобы не содействовать успеху «Комитета-2008», лидеры которого хотели добиться объявления моратория в дни их учредительного форума, и намеренно объявил его незадолго до братиславской встречи президентов Буша и Путина. Вы согласны с таким мнением?
Насчет лидеров «Комитета 2008» я не знаю, хотели они этого или не хотели. Но многие деятели «Комитета 2008» едва ли не влюблены в Масхадова, и то, что у них есть основания не доверять Путину, я понимаю. Но какие у них основания абсолютно доверять Масхадову, этого я не понимаю. Чем Масхадов настолько хорош, что можно любую его инициативу считать настолько привлекательной для России, что тут же на нее откликаться, причем именно в том виде, в котором хочет Масхадов? «Комитет-2008» меня не интересует, с политических позиций он фактически на стороне Масхадова, но это его личные проблемы. А то, что, конечно, это подверстано к первой после американских выборов ближайшей встречи Буша и Путина, это, безусловно, совершенно очевидно. Совпадение природных факторов и этой политической конъюнктуры возможно и случайность. Другой вопрос, что эта встреча президентов учитывалась Масхадовым, это абсолютно точно. В ноябре было бы слишком близко после выборов, в декабре Америка готовилась к Рождеству, а сейчас – самое время, так что американский фактор во времени объявления этого моратория, безусловно, учитывался.
Как вы могли бы прокомментировать широко обсуждающийся в последние дни проект договора о разграничении полномочий между Москвой и Грозным, подготовленный Госсоветом Чечни? По мнению многих аналитиков, этот проект поражает размахом фантазии авторов…
Я читал много текстов, посвященных этому проекту, но не видел сам проект и не могу его прокомментировать. В тех публикациях, которые я видел, я не нашел подтверждения тому, что Москва рассматривала этот проект хотя бы как предварительную почву для начала переговоров о разграничении полномочий. То, что я прочитал, чаще сводилось к тому, что такой текст действительно существует, он сочинен внутри нынешних местных властных структур Чечни в составе России.
О предельно завышенных требованиях. Я не исключаю, что это так. Если какому-нибудь губернатору края или области в составе России предложить провести новые переговоры о разграничении полномочий между регионом и федеральным центром, то и вполне миролюбивый губернатор, не собирающийся поднимать никакой мятеж, тоже попытался бы заложить в этот новый документ максимум. Я не исключаю, что многие заложили бы туда и суверенность своего субъекта, и безусловную экономическую свободу от центра. Это же такой нормальный торг. Так что в такой бумаге, если она существует, ничего криминального с политической точки зрения я пока не вижу. Это первое.
И второе, что не менее существенно, — строго говоря, вопрос о будущем Чечни в составе России далеко не решен. И, конечно же, он будет решаться в процессе урегулирования, который сейчас проводит (и проводил все эти годы) федеральный центр. Никто из нас не может сказать, что ситуация сейчас развивается так, что она уже прошла ту точку необратимости, и что несмотря на то, что у нас конечно будет много проблем в Чечне, но что Чечня не выпадет из состава России, это уже гарантировано. Опять же Масхадов, Алханов, Кадыров – кто бы не возглавлял эту республику, кто бы не вел переговоры с федеральным центром, это будет во многом зависеть от состояния самой России, но и конечно от субъективных, подспудных и рациональных намерений чеченцев, от тех, кто сейчас там руководит республикой. В этом смысле данный текст, по крайней мере, является доказательством того, что существенных гарантий целостности России на этом конкретном участке пока не получено.
Когда же на ваш взгляд, можно ожидать определенности в вопросе о статусе Чечни в рамках Российской Федерации?
Пока есть вопрос о статусе самой России. Проблема безопасности или угроза распада России или отторжения от нее каких-либо территорий тоже пока на повестке дня. В общероссийском контексте вопрос о присутствии и о статусе Чечни в составе России, в более или менее автономном виде, решится не раньше, чем решится кардинально вопрос о статусе самой России в современном мире, в современной геополитической ситуации. Отпадут от нее какие-то территории или приростятся. Если бы начало реально формироваться новое интеграционное целое, более фундаментальное чем СНГ, либо даже единое экономическое пространство, то, безусловно, это бы снизило риск потери Чечни и риски приобретения ей недопустимо суверенного статуса в составе России. Если интеграционные процессы на постсоветском пространстве будут развиваться вяло либо пойдут в обратную сторону, то сепаратистски настроенные чеченцы получают большую возможность для маневра. Так что по моим расчетам в ближайшие 6-10 лет – окончание нынешнего президентства и в зависимости от того, кто будет следующим президентом, один или два следующих президентских срока – этот вопрос так или иначе решится. Либо Россия подтвердит свою фундаментальную целостность и закончится процесс полураспада, который продолжается с 1989 года, либо нет. И это соответственно прояснит положение.
Оригинал этого материала опубликован на сайте «Реконструкция Чечни».
