Сталин и Наполеон: мера величия

Наполеон оставил после себя новую государственную систему,
а Сталин ушёл вместе с ней

Трижды в год: 21 декабря (день
рождения), 5 марта (день смерти) и 9 мая (день Победы) в средствах массовой
информации возникают бурные споры вокруг личности самодержца, 30 лет железной
рукой правившего Россией, которая тогда называлась СССР, о роли, которую сыграл
в судьбе России этот великий диктатор.

А в промежутках между этими датами
— споры о роли личности в истории. В данном случае о личности Иосифа Сталина.

Да, он принял Россию с сохой, а
оставил с атомной бомбой, как заметил Уинстон Черчилль. Впрочем, авторство
фразы вовсю оспаривается. Тем не менее, мысль верна.

Но был ли он великим Государем? И
не расплачивается ли сегодня Россия своим нынешним жалким состоянием за то
псевдовеличие, которое было достигнуто при Сталине?

И вот опрос, после которого
остается лишь развести руками: глас народа всё-таки не глас Божий. Так и
хочется воскликнуть, как Юрий Корякин, когда узнал, что на выборах в Госдуму
больше всех голосов набрал Жириновский и его ЛДПР: «Россия, ты одурела!»

В 1932 году на выборах в Рейхстаг
больше всех голосов набрал Гитлер и его НСДАП. Чем это обернулось для Германии,
хорошо известно…

САМЫЙ ЗНАМЕНИТЫЙ ФРАНЦУЗ

В конце 40-х годов нашего века во
Франции, испытывавшей тогда, как и вся Западная Европа, сильнейшее влияние
Америки во всех сферах жизни, вошли в моду различные опросы. Один из них: кто
самый великий француз?

Так вот, с самого начала опросов и
до конца 70-х французы самым великим своим соотечественником неизменно называли
Наполеона. Затем пальма первенства перешла к де Голлю, а сейчас тройка призеров
выглядит так: Жанна д-Арк, де Голль и Наполеон.

«Маленький капрал», таким образом,
по-прежнему остается великим французом. Пусть не самым, но, тем не менее, почти
самым — Жанна не в счет, она все-таки женщина, то есть, француженка, а не
француз, да и вообще личность полулегендарная, а с де Голлем разница в голосах
минимальная.

И в этом, на мой взгляд, кроется
один из самых загадочных парадоксов национальной психологии. Причем, не только
французов, но также древних греков, немцев, наконец, русских.

Начать с того, что Наполеон, этот
«самый великий француз» никогда французом не был. Он был корсиканцем, то есть,
итальянцем, ибо Корсику населяет народ, родственный итальянскому, говорящий на
одном из диалектов итальянского, и национальный характер его столь же близок к
итальянскому, сколь и далек от французского. И сама Корсика всегда являлась
частью Италии. До 1755 года остров входил в состав Генуэзской республики, затем
— 14 лет самостоятельности, и только в 1769 году, то есть, в год рождения
Наполеона, была присоединена к Франции.

До конца дней своих Наполеон так и
не избавился от характерного корсиканского акцента. И корсиканского
менталитета, сиречь мироощущения, сформированного детским и юношеским воспитанием,
полученным в семье и в окружающей среде, и долгое время даже подписывался он на
итальянский манер: Наполиони ди Буанапарте.

Второй парадокс культа Наполеона во
Франции заключается в том, что этот корсиканец привел французов к самой
страшной их национальной катастрофе.

Франция потерпела сокрушительное
поражение прежде всего по вине Наполеона и была оккупирована победителями, то
есть испытала самый горький позор.

А до этого он дважды совершил
страшное предательство: бросил на погибель в знойных песках Палестины
экспедиционную армию, поняв, что проиграл кампанию. И точно также спустя 14 лет
бросил армию в ледяных снегах России — тоже на погибель. В результате почти
беспрерывной двадцатилетней войны со всей Европой, которую вел Наполеон,
французская нация истощилась физически, был подорван ее генофонд: погибло почти
два миллиона французов, что составляло по тем временам около 15 процентов
населения, обезлюдела французская деревня, а средний рост крестьян — основных
поставщиков «пушечного мяса» — уменьшился на шесть сантиметров: в армию-то
забирали самых рослых, сильных и здоровых.

И несмотря на все это, имя
Наполеона до сих пор вызывает у французов трепетный восторг.

НОСТАЛЬГИЯ ПО ЖЕЛЕЗНОЙ РУКЕ

Стоит ли после этого удивляться,
что образ Сталина в последние годы снова стал покрываться ореолом величия и
народной любви?

Кстати, первые годы после
катастрофы, имя Наполеона поминалось не иначе, как с презрением и отвращением.
И лишь спустя почти тридцать лет после смерти диктатора, после жалкого
правления Бурбонов, вернувшихся к власти на штыках оккупантов, началось рождение
легенды о Наполеоне, которая и по сей день висит, как лапша, на ушах у
французов.

На нашей памяти и то всеобщее
единодушие, с которым был предан всенародной анафеме Сталин.

Но прошло каких-то десять лет после
ХХ съезда КПСС (1956 год), и началась реанимация культа его личности,
развенчанного, казалось бы, раз и навсегда. Затем в конце 80-х культ был
развенчан вторично, и как тогда казалось, теперь уж действительно навсегда.

Увы, сегодня мы являемся
свидетелями очередного возрождения легенды о Сталине, такой же далекой от
реальной исторической правды, какой является и легенда о Наполеоне.

Процесс возрождения культа личности
Сталина, как и многих других духовных «ценностей» тоталитарной поры развитого
или, как тогда острили «разве того» социализма, носит в наши дни совершенно
иной характер, чем при Брежневе.

Качественно иной. Леонид Ильич
действовал в лоб, он навязывал сверху скомпрометированного Генералиссимуса. Но
как показывает исторический опыт, любое навязывание идеологических догм верхами
всегда вызывает их отторжение низами. Кроме того, продолжала жить и давить
людей система, созданная Сталиным. Неприязнь к ней подпитывала неприязнь и к
отцу-основателю. Наконец, реанимируя культ Сталина, Брежнев, что было
совершенно очевидно, готовил почву для собственного культа, а это выглядело уже
не трагедией, а дешевым фарсом.

И страна от души потешалась над
трилогией генсека, сочиняла про него анекдоты, и с реанимацией Сталина ничего
не получилось, несмотря на фильмы а-ля «Освобождение», несмотря на мемуары
слегка общипанных в период хрущевской оттепели «птенцов гнезда Иосифова» и
дешевые образцы неосталинианы, вроде «Блокады» и «Победы» Александра Чаковского
и «Войны» Ивана Стаднюка.

Нынешняя реабилитация Сталина
происходит не по указанию свыше и не в русле официальной идеологии, а исходит
из недр разочарованного во всем и во всех народа.

Так грезили россияне о новом Петре
Великом в смутные времена пришедшей ему на смену Анны, а с ней — ненавистной
бироновщины. Национальное унижение, вызванное поражением в холодной войне,
развал страны во всех сферах — все это невольно заставляет вспоминать еще такую
близкую по времени эпоху величия и великого Вождя и Учителя, не заискивающего
перед «Большой двойкой» или «семеркой», а напротив, заставившего приехать к нему
на поклон из-за океана смертельно больного Рузвельта.

«Отец народов» предпочитал, чтобы
его подданные дохли от голода, спровоцированного им же, но у Запада не брал ни
буханки хлеба, ни грамма зерна или муки. Напротив, туда еще отправляли и то, и
другое, и третье, потому как «у советских собственная гордость», а валюта
все-таки нужна была, как нужна была и лояльность наспех сколоченного соцлагеря.

Путину нынешняя так называемая
оппозиция (как левая, так и правая) не может простить ни «Курска», ни «Питерской
команды», ни провальной чеченской войны и т.д. Сталин, между прочим, свою
оппозицию, как левую, так и правую, просто-напросто расстрелял, а Чечню, не
мудрствуя лукаво, ликвидировал как национально-государственное образование —
взял и переселил всех чеченцев с Кавказа в Казахстан, и погубив при депортации
почти треть народа.

Но как в свое время россияне
радостно забыли, что Петр, по существу, надорвал Россию, так и сейчас начинают
забывать, что и Сталин тоже надорвал ее.

Эту особенность исторической памяти
народов тонко подметил еще Генрих Гейне: «Дерево человечества забывает о тихом
садовнике, который пестовал его в стужу, поил в засуху и оберегал от
вредителей; но оно верно хранит имена, безжалостно врезанные в его кору острой
сталью, и передают их позднейшим поколениям, тем лишь умножая их славу».

ТАЛАНТЫ И ПОКЛОННИКИ

Все легенды, даже самые народные,
имеют конкретных авторов.

У истоков легенды о Наполеоне стоит
великий Стендаль. Э. Радзинского великим не назовешь, но в таланте тоже не
откажешь.

В отличие от покойного Волкогонова,
он куда как талантливее. Читать бывшего главного политрука советской армии,
ставшего главным разоблачителем Сталина, — ну просто тоска зеленая. Насколько
интереснее читать и слушать Радзинского!

Волкогонов прекрасно чувствовал
политическую конъюнктуру, Радзинский столь же прекрасно чувствует Моду. Его
телевизионные циклы о Сталине получили самую высокую оценку (рейтинг) не только
благодаря таланту исполнителя, но, прежде всего потому, что Радзинский говорил
то, что хотели слышать телезрители и, что не менее важно, а может быть, даже и
более важно — ТАК, как это хотели услышать телезрители.

Если отбросить особенности
авторского исполнения, то в сухом осадке останется самое главное: восхищение и
преклонение перед великой фигурой.

И зритель, естественно, тоже
восхищается и преклоняется.

Несколько лет назад гвоздем
фестиваля «Музыкальная весна в Санкт-Петербурге» стал концерт «Шедевры эпохи
социалистического реализма», а среди шедевров самыми гвоздевыми оказались
оратории Сергея Прокофьева на стихи Самуила Маршака «На страже мира» и Дмитрия
Шостаковича на стихи Евгения Долматовского «Песнь о лесах».

Про музыку ничего сказать не могу,
но что касается поэзии… Вы только вслушайтесь в эти пламенные строки: «И бросил
Сталин на врага накопленные силы», — ну прямо для зарвавшихся сторонников
расширения НАТО на восток… Детский хор пел заклинания, смысл которых забыли
даже их бабушки и дедушки: «Если Сталин сказал «это будет», отвечаем вождю «это
есть!» Венчала ораторию преобразователей природы величальная здравица:
«Ленинской партии слава! Сталину мудрому слава!».

С чисто интеллигентской
непосредственностью интеллигентнейший дирижер Юрий Темирканов (чеченец, кстати
говоря), заявил, что не видит ничего особенного в том, что в ораториях на все
лады прославляется Сталин: «Ведь это же наша история».

Увы, уважаемый Юрий Хатуевич, это
отнюдь не наша история. Это, скорее, гримасы нашей истории. В конце концов, кто
же вы, уважаемые интеллигенты? Мозг нации, или все-таки прав был Владимир
Ильич?

Неужели не ясно, что подобное
кокетство с историей и заигрывание с ностальгической модой, выдвигает на
авансцену политической жизни не кокеток, а «угрюмых патриотов»?

Так сам себя очень точно обозвал
небезысвестный необольшевик А.Проханов, но не менее угрюм и его коллега Зюганов
и прочие, которые по-прежнему мечтают загнать нас в счастливое будущее железной
(стальной?) рукой нового Великого Вождя.

Для них Сталин — это знамя боевое,
это юности полет. Не случайно на IV съезде КПРФ ее лидер Геннадий Зюганов
(доктор философских наук, между прочим), повторил слова генсека Сталина, с
которыми тот обратился к XIX съезду партии. Суть не в самом напутствии, читать
которое сегодня просто забавно, зная, что произошло за последующие годы с теми,
к кому был обращен сталинский призыв.

Суть в том, что Геннадий Андреевич
открыто цитирует сегодня Сталина, на что не решался даже его предшественник в
череде коммунистических генсеков незабвенной памяти Леонид Ильич.

Впрочем, Путин тоже не скрывал
своего пиетета перед Сталиным.

Подождём, что скажет по этому
поводу Путин II, каковым пока является его сталенник Медведев.

Это уже не мода, это — отражение
определенной, совершенно новой общественно-политической ситуации: ностальгия по
Сталину становится, увы, материальной силой.

ТРИУМФЫ И ТРАГЕДИИ

Сравнивая две жизни, две судьбы:
Сталина и Наполеона, — можно найти в них много общего, но есть и главное
отличие.

Наполеон кончил жизнь жалким
узником на затерянном в океане острове Святой Елены, превращенной англичанами в
этакую спецтюрьму. Сталин же умер в своей загородной даче, будучи на вершине
славы, почитаемый и боготворимый народом, которого он-таки загнал.

Наполеон оставил Францию
растерзанной и опозоренной, Сталин же раздвинул границы России, подчинив ей всю
Восточную и Юго-Восточную Европу.

Вот и мечтают псевдопатриоты, вроде
псевдописателя А.Проханова, возродить снова эту великую державу.

И французы, которые в
социологических опросах называют Наполеона самым великим своим
соотечественником, тоже мечтают, прежде всего, о великой империи, созданной им.

Увы, так уж устроен человек, что
величие ассоциируется у него, прежде всего с количеством, но не с качеством. И
хотя сегодня державы нет, но есть миф, легенда, но она возвышает, а как говорил
поэт, «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

И, тем не менее, легенда о Сталине
обречена, как была обречена и созданная им держава.

Если сравнивать Наполиони ди
Буонапарте с Иосифом Джугашвили, то и как полководец, и как дипломат, и как
государь, корсиканец по всем статьям проигрывает кремлевскому горцу.

Однако у него есть одно, но
перевешивающее все остальное, преимущество: Наполеон, выражаясь марксистской
терминологией, служил передовой по сравнению с предыдущей
общественно-экономической формации. Да, он потерпел сокрушительное военное
поражение и окончил жизнь жалким пленником. Но Франция осталась и возродилась
благодаря той самой передовой (буржуазной) общественно-экономической формации,
для укрепления которой так много сделал Наполеон, несмотря на все свои
геополитические и матримониальные безумства.

Наполеон ушел, но осталась система,
которая цементировала государство, не давая ему распасться.

У Сталина же все наоборот. Ему не
повезло в главном: он был вождем не то, чтобы отсталой
общественно-экономической формации, но вообще противоестественной. Социализм
как система производственных отношений противоестественна по определению.

Образно говоря, Сталин построил
небоскреб на песчаном фундаменте, и здание рухнуло под собственной тяжестью.

Не землетрясение, не ядерная
бомбардировка, ни какое другое внешнее воздействие стали причиной этого
величайшего в истории человечества обвала. Обвал произошел в силу того, что
порочен, был сам проект здания.

Еще на заре Советской власти
В.И.Ленин — основатель и вдохновитель — учил, что решающим в победе социализма
над капитализмом будет более высокий уровень производительности труда. Но чем
выше поднимались этажи первого в мире социалистического государства, тем
сильнее отставали мы в росте производительности труда с государствами
капиталистическими.

Разницу Сталин пытался
компенсировать насильственными методами. Насилие цементировало СССР.

Со смертью Сталина насилие стало
слабеть всё больше и больше, пока, наконец, не произошла катастрофа. И как
невозможен возврат к системе государственного насилия, так невозможна и
реабилитация Сталина в глазах потомков.

Будут выходить книги,
возвеличивающие его, создаваться фильмы, но историческая правда окажется сильнее.

Что же касается опросов, то,
проведённый в России сегодня опрос, подобный французскому, назвал Сталина
«самым великим русским». Но от этого он вряд ли стал действительно русским и
действительно великим.

Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.