Сталин в 1917 году, или Тайна «серого пятна»
21 декабря Иосифу Виссарионовичу Сталину исполнилось бы 128 лет. Прошло всего 54 года после его смерти, но вряд ли кто даже из 50-летних помнит эту дату, которая в течение нескольких десятилетий отмечалась как государственный праздник. И хотя Сталин сегодня у всех на слуху, и рейтинг его повышается с каждым годом, тем не менее, когда минувшей осенью отмечалось 90-летие Великой Октябрьской революции, о нём словно забыли. Выходит, прав был Троцкий, когда назвал Сталина в своих мемуарах «человеком, пропустившим революцию», имея в виду Октябрь 1917-го. Зато на похвалы Троцкому не скупились.
Рекорд побил лауреат Нобелевской премии А.И.Солженицын. В интервью немецкому журналу «Шпигель» он, ничтоже сумняшеся, заявил, что «Октябрьская революция — это миф, созданный победившим большевизмом и полностью усвоенный прогрессистами Запада».
Далее, на корню развенчивая «прогрессистов Запада», Нобелевский лауреат раскрывает своё видение Великой русской революции: «25 октября 1917 года в Петрограде произошёл односуточный насильственный переворот, методически и блистательно разработанный Львом Троцким (Ленин в те дни ещё скрывался от суда за измену)».
Из царского ГУЛАГа — в царский дворец
Новый 1917 год будущий Хозяин Советской империи Иосиф Джугашвили (партийный псевдоним — Сталин) встретил в Красноярске, куда его доставили по этапу 14 декабря из заполярного села Курейка Туруханского уезда. Это была его последняя, седьмая ссылка, самая долгая и единственная, откуда он так и не сумел бежать. Но совершить это было свыше человеческих возможностей. Арестовали же его в феврале 1913-го в Петербурге на благотворительном вечере.
«Помню, как сейчас, он сидел за столом и беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят. Он вышел на минуту в артистическую комнату и попросил вызвать меня. Он сказал, что появилась полиция, уйти невозможно, сейчас он будет арестован. Попросил сообщить, что перед концертом он был у Малиновского. Действительно, как только Сталин вернулся, к его столику подошли двое штатских и попросили выйти с ними. О том, что Малиновский провокатор, никто ещё не знал». (Из воспоминаний старой большевички Т. Словатинской, бабушки писателя Юрия Трифонова).
Приговорили Сталина к четырём годам ссылки. «Кажется, никогда ещё не переживал такого ужасного положения, — пишет он из богом забытой Курейки думской фракции большевиков. — Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи усиливающимся морозом (37 градусов холода). Нет запасов ни хлеба, ни сахара, здесь всё дорогое, нужно молоко, нужны дрова, но нет денег. У меня нет богатых родственников или знакомых, мне положительно не к кому обратиться. Моя просьба состоит в том, что если у фракции до сих пор остался фонд репрессированных, пусть она выдаст мне хотя бы рублей 60».
Письмо с аналогичной просьбой отсылает он в издательство «Просвещение»:
«У меня нет ни гроша, все запасы вышли, были кой-какие деньги, да ушли на тёплую одежду. Нельзя ли растормошить знакомых и раздобыть рублей 20-30. Это было бы прямо спасение».
Откликнулись лишь Аллилуевы, у которых он жил до ареста и которым тоже сообщил о своём бедственном положении.
Приближался конец срока ссылки, но приближался и конец самодержавия. Дела на фронте шли так плохо, что власти объявили мобилизацию в армию среди ссыльных. Так оказался Сталин в Красноярске, куда он добирался ровно шесть недель в санях на лютом морозе по замёрзшей реке, но, как оказалось, напрасно: медицинская комиссия забраковала его в связи с усохшей левой рукой. Поскольку до завершения ссылки оставалось три с половиной месяца, Сталина не стали отправлять назад в Курейку (туда возвращаться пришлось бы ровно столько же), а разрешили отбывать окончание срока в городке Ачинске.
Там в это время жил в ссылке Лев Каменев, которого связывали со Сталиным дружеские отношения. Оба входили в руководящее ядро партии и были ближайшими соратниками Ленина. Каменев избирался делегатом на 3-й и 5-й съезды партии, Сталин — на 4-й и 5-й. Тогда, в 1907 году в Лондоне они и познакомились, хотя и были земляками: Каменев родился в Тифлисе, где и закончил гимназию. В партийной иерархии они занимали места практически рядом: первый входил в ЦК РСДРП и Русское бюро ЦК, второй был редактором «Правды», в которой Сталин регулярно печатался, начиная с первого номера, и руководителем думской фракции большевиков.
В Ачинске ссыльные лидеры партии встретили сообщение о Февральской революции и отречении царя и с первым же транссибирским экспрессом отправились в Петроград, в который прибыли 12 марта. Они были первыми из видных большевиков, оказавшихся в колыбели революции, и, не теряя времени, взяли бразды правления в свои руки. Только-только начала выходить «Правда», её выпуск наладили Молотов и Шляпников. Они тут же уступили редакторские кресла — редакция, как и весь штаб большевиков, размещалась в бывшем дворце Матильды Кшесинской, одной из ведущих балерин Мариинского театра и любовницы Николая II в его молодые годы. Сталина избирают членом президиума Русского бюро ЦК и представителем от большевиков в исполкоме Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, а главное, назначают с Каменевым соредактором «Правды». Телевидения тогда не было, общедоступного радиовещания тоже, политику несли в массы газеты и уличные митинги, жаркие, бескомпромиссные дискуссии в Советах и партийных организациях.
Среди журналистов социал-демократического направления одним из самых ярких — «золотым пером», как назвал его Ю. Мартов, был Николай Суханов, окончивший в 1902 году в Париже Высшую школу общественных наук (свободный университет для российской революционной молодёжи), где слушал лекции В. Ленина, Ю.Мартова, Л.Троцкого, В.Чернова и других видных марксистов. Вернувшись в Россию, поступил на экономический факультет Московского университета и там же примкнул к эсерам. К 1910 году стал видным деятелем социал-революционеров, за что был сослан в Архангельск. Вернувшись спустя три года в Петербург, редактировал журнал «Современник», преобразованный при участии М. Горького в журнал «Летопись».
Но настоящую летопись в 7-и томах он написал о событиях 1917 года: от Февральских событий до Октябрьских — «Записки о революции», получившие самую высокую оценку как среди лидеров всех партий, так и среди читающей публики.
Есть там и такие строки: «За время своей скромной деятельности в Совете он производил на меня (не на одного меня) впечатление серого пятна, всегда маячившего тускло и бесследно. Больше о нём, собственно, нечего сказать», — так писал о Сталине Суханов, ставший к этому времени меньшевиком. Он был избран в Петроградский совет в первый же день Революции — 27 февраля. Сталин — двумя неделями позже, но сразу же в Исполком, и ещё в его руках был Центральный орган большевиков «Правда». Вот такое «серое пятно».
Спустя несколько десятилетий Уинстон Черчилль вспоминал: «Сталин произвёл на нас величайшее впечатление… Когда он входил в зал на Ялтинской конференции, все, словно по команде, вставали и — странное дело — держали почему-то руки по швам». Однажды Черчилль решил не вставать. Сталин вошёл — «и будто потусторонняя сила подняла меня с места», — признаётся гордый лорд Спенсер, который и сам обладал «потусторонней силой», и немалой.
«Потусторонняя сила» — что есть сие? Сие есть внутренняя сила человека, и есть люди, обладающие ею, даже когда внешне выглядят «серым пятном». Суханов не общался непосредственно со Сталиным, в отличие от Черчилля, поэтому и не мог почувствовать той «потусторонней силы», которая исходила от Сталина. О нём он в основном знал по рассказам своей жены большевички Г. Флаксерман, работавшей в Секретариате ЦК РСДРП(б), которое возглавлял Свердлов. Известно, что между ним и Сталиным были очень прохладные отношения. Сталин держался в тени, но о его деятельности в полном объёме знал только один человек — Владимир Ильич Ленин.
Ленинский «альтер эго»
Вечером 3 апреля в Петроград вернулся Ленин. Курс на взятие власти народом был провозглашен им в знаменитой речи, произнесённой с броневика. В ту же ночь Ленин выступил во дворце Кшесинской с историческими Апрельскими тезисами, в которых начертал курс на перерастание буржуазной революции в социалистическую. Вот как описал это выступление Н. Суханов:
«Мне не забыть этой громоподобной речи, потрясшей и изумившей не одного меня, случайно забредшего еретика, но и всех правоверных… Ленин вообще хороший оратор — не оратор законченной, круглой фразы, или яркого образа, или захватывающего пафоса, или острого словца, — но оратор огромного напора, силы, разлагающий тут же, на глазах слушателя, сложные системы на простейшие, общедоступные элементы и долбящий ими, долбящий, долбящий по головам слушателей до бесчувствия, до приведения их к покорности, до взятия в плен».
Сталин с первого же дня приезда Ленина безоговорочно принял его верховенство. Особенно проявилась эта абсолютная преданность 29 апреля во время 7-й Всероссийской конференции большевиков, на которой решалась генеральная линия партии. Ленин повторил свои «Апрельские тезисы», в которых намечал курс на перерастание буржуазной Февральской революции в социалистическую, то есть курс на вооружённое восстание. Каменев выступил с резкой критикой этого курса, и тогда в дискуссию вступил Сталин, обычно сохранявший позицию молчаливого наблюдателя. Он не был ярким оратором, говорил с сильным грузинским акцентом, поэтому обрушился на Каменева чуть ли не с бранью. Но именно такой стиль партийных дискуссий начинал входить в моду.
Выступление Сталина переломило ход конференции: победила позиция Ленина. И во время выборов в ЦК, состоявшихся в заключение Конференции, Ильич лично рекомендовал Сталина в высший партийный орган, так охарактеризовав его: «Товарища Кобу мы знаем очень много лет. Хороший работник на всяких ответственных работах». При голосовании, в котором приняли участие 109 делегатов, Ленин набрал 104 голоса, Зиновьев — 101, Сталин — 97, Каменев — 95. Всего в состав ЦК вошло 9 членов плюс 4 кандидата. Тогда же было избрано и первое в истории КПСС Политическое Бюро из числа первой четверки.
Таким образом, все разговоры о том, что Сталин в 17-м году был неким «серым пятном в партии» — миф, рождённый Н. Сухановым. Он просто не знал всего того, что тщательно скрывали «два сокола ясных»: что Сталин с апреля по ноябрь был «альтер эго» Ленина.
Поэтому забавно читать, что переворот 25 октября был методически и блистательно разработан Львом Троцким, а Ленин в это время скрывался от суда за измену. Во-первых, за какую измену? И где скрывался? Да, в шалаше на сенокосе рабочего Емельянова у озера Разлив — в 34-х километрах от Петрограда. Почти ежедневно Ильич получал всю необходимую информацию. Ленину доставлял её Александр Васильевич Шотман, обрусевший немец. Это был простой рабочий-токарь, вступивший в ленинский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» еще в 1896 году. В 1901-м он был одним из руководителей прогремевшей на всю империю Обуховской обороны, этой первой, но такой яркой зарницы надвигающейся революции. В 1903-м участвовал в работе 2-го съезда РСДРП, на котором безоговорочно принял сторону своего учителя и с тех пор твёрдо стоял на позициях большевиков, а когда грянула революция 1905-1907 годов, избирался членом Петербургского, а затем Одесского комитетов партии, в 1913 году был кооптирован в ЦК и Русское бюро ЦК большевиков. Так что это был не простой связной, а закалённый, опытный и всецело преданный Ленину большевик, которому Ильич абсолютно доверял и внимательно прислушивался к его оценкам внутрипартийной борьбы, которая развернулась в Питере.
Вместе с Лениным в шалаше жил и Г. Зиновьев: там, на свежем воздухе они готовили материалы к предстоящему VI съезду партии. «Укрывище», выражаясь новоязом Солженицына, организовал для них Сталин.
Ему Ленин не просто доверял безгранично, но, будучи гениальным психологом, ощущал родственную душу. Они сблизились в 1913-м в Вене, где много общались, и где по совету Ленина и под его руководством Сталин написал свою первую научную работу «Марксизм и национальный вопрос». Сталин произвёл на Ленина столь отрадное впечатление, что он даже не преминул отметить это в письме к Горькому: «У нас один чудесный грузин засел и пишет большую статью». Но ещё больше он ценил «чудесного грузина» за его организаторские способности и действительно стальной характер.
У Солженицына, как всегда, концы не сходятся с концами: когда Ленин скрывался в Разливе, Троцкий сидел в «Крестах», и уже только по этой причине никак не мог «методически и блистательно разрабатывать односуточный насильственный переворот». Сталин навещал Ленина в Разливе регулярно, не реже, чем дважды в неделю. Через верного Кобу Ильич руководил Центральным комитетом, а также готовил материалы к предстоящему VI съезду партии, который состоялся 26 июля — 3 августа. Он проходил полулегально: Временное правительство, закладывая под себя мину замедленного действия, словно не замечало трёхсот делегатов, обсуждавших ленинский план вооружённого восстания. С двумя докладами: о политическом положении и отчетным, — выступил на съезде Сталин. Он же выступил и с заключительным словом.
Одевался Коба более чем скромно: ходил в заштопанной ситцевой рубашке и заношенном пиджаке. Аллилуевы, у которых он тогда жил, и у которых он скрывал Ленина, пока не подыскали для него надёжного убежища в Разливе, и справедливо решили, что Коба не может руководить съездом в таком затрапезном виде. И они купили ему новый костюм. Он не любил галстуки. Мать Надежды сделала ему высокие вставки наподобие мундира или френча. Таким он предстал перед делегатами съезда, таким он войдёт и в дальнейшую историю.
26 июля — 3 августа состоялся VI съезд партии. С двумя докладами: о политическом положении и отчетным, — выступил на съезде Сталин. Троцкий в то время не только не входил в высшее политическое руководство, но даже не состоял в партии большевиков. Он вернулся из эмиграции в Петроград лишь 4 мая и тут же вступил в так называемый междурайонный комитет. «Межрайонцы» составляли ту часть отколовшихся и от большевиков, и от меньшевиков партийцев, которые действовали по принципу «и вашим, и нашим», или наоборот «ни вашим, ни нашим». Однако Троцкий, этот опытнейший политический волк, быстро разобрался в ситуации и выступил в поддержку Ленина. Ленину же как раз и нужен был такой человек, как Лев Давыдович: превосходный оратор, умеющий зажигать массы и пользующийся у неё популярностью.
Телевидения тогда не было, «фанеру» тоже еще не изобрели, приходилось брать горлом и харизмой. Поэтому и Ленин, и Троцкий, забыв прежнюю вражду (Ленин как-то обозвал Льва Давыдовича в одной из своих статей политической проституткой, а в другой — Иудушкой), заключили политический союз. Перефразируя известное выражение, можно сказать, что у политиков нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, но есть сиюминутные интересы. Ленин никогда не забывал вихляний Троцкого и после окончания Гражданской войны стал медленно от него дистанцироваться. Свое истинное отношение к нему Ильич откровенно выразил в известном Письме к съезду, написанным им в Горках в декабре 1922-го:
«Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».
«Односуточный насильственный переворот»
После неудачной попытки вооруженного восстания 3-5 июля, подавленного Временным правительством, Ленин и Зиновьев, как уже говорилось, ушли в подполье, Троцкого арестовали, и на хозяйстве остался Сталин. Лев Давыдович просидел в Крестах 40 дней, и был принят в большевики заочно лишь 26 июля на VI съезде партии вместе со всеми «межрайонцами». Вышел он на волю по амнистии 2-го сентября. Ленин к этому времени в связи с осенним похолоданием перебрался в Финляндию в Гельсингфорс (Хельсинки), и уже оттуда передал два письма, по существу директивы: «Марксизм и восстание» и «Советы постороннего», которые поручил зачитать на заседании ЦК 15 сентября не кому-нибудь, а всё тому же Сталину. Но не Троцкому. В этих письмах Ильич ставил вопрос ребром: «Большевики должны взять власть… Взяв сразу власть в Москве и в Питере, мы победим безусловно и несомненно».
Когда 25 сентября резолюция меньшевиков и эсеров о доверии Президиуму собрала 414 голосов против 519 большевистских при 67 воздержавшихся, Чхеидзе покидает место председателя и уступает его Троцкому, избранному на этот пост по предложению фракции большевиков. Однако уже 29-го в зале заседаний Таврического дворца появляется бритый, в парике истинный Председатель, тайно приехавший из Финляндии. Он делает доклад о текущем моменте, который привычно заканчивает лозунгом: «Вооруженное восстание неизбежно и вполне созрело!» С этой минуты все нити будущего восстания сосредотачиваются в руках Ленина, несмотря на то, что в Смольном (боевом штабе большевиков) он не показывается, а скрывается на конспиративной квартире на рабочей окраине Петрограда.
«Связь с Лениным поддерживалась, главным образом, через Сталина», — признает впоследствии в своих мемуарах сам Троцкий. Признание это дорогого стоит, ибо, всячески затушевывая роль своего смертельного врага в организации Октябрьского переворота, Лев Давыдович, тем не менее, вынужден отметить, что Ленин в те дни работал в теснейшем тандеме со Сталиным. И пока Троцкий сидел в тюрьме, а затем заговаривал зубы депутатам Петросовета, основную схему «односуточного насильственного переворота методически и блистательно разрабатывает» в течение почти двух месяцев Петроградский Военно-революционный комитет (ПВРК).
Идея создания такого центра была высказана Лениным в письме «Марксизм и восстание», направленном в ЦК РСДРП(б), том самом, что зачитывал Сталин. Деятельность комитета всё время проходила под руководством Ленина, являвшегося его членом, и с самого начала носила всероссийский характер. 21 сентября (4 октября) Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов принял решение о создании штабов повстанцев в столице и других городах. Вот когда закладывались основы «Триумфального шествия Советской власти».
9 (22) октября пленум Совета приступил к разработке проекта постановления о боевом органе. 11 (24) октября детальный проект постановления составила коллегия Военного отдела Исполкома Совета. 12 (25) октября члены Исполкома обсудили этот проект и с учётом дополнений, внесённых представителями ЦК, Петроградского комитета и Военной организации партии, утвердили Положение об органе восстания и его названии.
В Положении предусматривалось, что ПВРК устанавливает количество боевых сил и вспомогательных средств, необходимых для обороны столицы и не подлежащих выводу из города, разрабатывает план обороны его, принимает меры по укреплению революционной дисциплины среди рабочих и солдат и др. Главная задача ПВРК определялась решениями ЦК РСДРП(б) и состояла в том, чтобы проводить мобилизацию революционных сил на вооруженное восстание, обеспечить его военно-техническую подготовку, объединить в оперативном отношении Красную Гвардию, солдат гарнизона и матросов Балтийского флота.
Съезд Советов Северной области, проходивший 11-13 (24-26) октября в Петрограде, солдатская секция 13 (26) октября и пленум Петроградского совета 16 (29) октября одобрили создание ПВРК. Он был образован из представителей ЦК и Петроградского комитета РСДРП(б), военных партийных организаций, президиумов пленума Петроградского совета и его солдатской секции, Красной Гвардии, Центробалта, Центрофлота, профсоюзов, фабзавкомов, железнодорожного союза, почтово-телеграфного союза, Финляндского областного комитета армии, флота и рабочих, левых эсеров и других революционных организаций.
Председателем его стал Н. Подвойский. Сын сельского священника, он вступил в партию в 1901 году. В Революцию 1905-07 годов — один из организаторов первого в России Совета Рабочих Депутатов в Иваново-Вознесенске. Человек в высшей степени решительный и волевой, он возглавил солдат бронедивизиона, которые захватили дворец Кшесинской — знаменитой балерины и любовницы Николая II. С этого дня здесь разместились Центральный и Петроградский комитеты партии. Подвойский, пользуясь огромной популярностью в солдатской среде, возглавляет Всероссийское бюро военной организации ЦК партии и формирует первые отряды Красной Гвардии. Уже 4 сентября Николай Ильич проводит совещание 230 представителей партийных организаций 68 частей столичного гарнизона. Маскируясь под курсы организаторов выборов в Учредительное собрание, он создал 24 сентября при Военной организации курсы подготовки руководителей восстания на местах.
Рядом с Подвойским возвышается мощная фигура Андрея Сергеевича Бубнова. Купеческий сын, он уже студентом Московского сельскохозяйственного института вступил в РСДРП и, в отличие от Троцкого, был всегда твердым, последовательным большевиком, без всяких виляний «туда-сюда», избирался делегатом 4-го и 5-го съездов партии, а на 6-м вошёл в её высшее руководство. 10 октября Ленин проводит заседание ЦК и добивается принятия решения о подготовке восстания.
На этом заседании Бубнов был избран членом Политбюро ЦК и уже 24 октября руководил захватом железнодорожных вокзалов и станций Петрограда — с этого и началось, собственно, восстание. На следующий день Бубнов был назначен Центральным Комитетом руководителем полевого штаба ВРК, который и осуществлял общее руководство вооруженным восстанием. Но ещё 14 октября Ленин проводит с членами ВРК совещание по практическим вопросам организации восстания. Через неделю на итоговом заседании Подвойский докладывает Ленину о готовности к вооруженному восстанию Красной Гвардии и революционных частей гарнизона. Ленину, а не Троцкому! Спустя много лет в своих воспоминаниях он напишет:
«Не будь меня в 1917 г. в Петербурге, Октябрьская революция произошла бы — при условии наличности и руководства Ленина. Если б в Петербурге не было Ленина, я вряд ли справился бы с сопротивлением большевистских верхов…»
Во всех мероприятиях ПВРК самое активное участие принимает Сталин, одновременно редактируя «Правду». Утром 24 октября на заседании ЦК РСДРП(б) был избран партийный Военно-революционный центр в составе А. Бубнова, Ф. Дзержинского, Я. Свердлова, И. Сталина и М. Урицкого, который вошёл в состав ПВРК в качестве его руководящего ядра. На заседание ЦК в Смольном самого Сталина не было, но явились его посланцы с кипами газеты «Рабочий путь» — так стала называться «Правда» после того, как в июле её закрыло Временное правительство. Собравшиеся встретили товарищей аплодисментами. Все знали, что перед рассветом в типографию ворвался отряд юнкеров и конфисковал отпечатанный тираж. А в номере была опубликована редакционная статья, написанная Сталиным «Что нам нужно», с призывом к свержению Временного правительства и замене его Советским правительством. Коба посылает своих людей в Волынский полк, солдаты которого поддерживали большевиков. Волынцы тут же отправляют на подмогу боевую роту бывших фронтовиков, которые буквально смели юнкеров.
«Когда между актёрами распределялись роли в этой драме, никто не упомянул имени Сталина и не предложил для него никакого поручения. Он просто выпал из игры», — напишет впоследствии, уже будучи в Мексике, Троцкий, забыв, а точнее сделав вид, что забыл, а ещё точнее, просто солгал, потому что не мог не знать, что Сталина избрали в партийный Военно-революционный центр — мозг и сердце восстания: ничего себе «выпал из игры»! Троцкий «забыл» также, что в тот же день он вместе со Сталиным провёл совещание большевиков — делегатов 2-го Всероссийского съезда Советов РСД.
Но всё-таки, где же находился Сталин всю первую половину дня 24 октября?
«Главный штаб восстания был в Смольном. В случае разгрома Смольного были ещё запасные штабы: в Петропавловской крепости и «фронтовые» — в Павловском полку, другой в казармах Балтийского экипажа, третий на «Авроре», — писал Подвойский.
По такой же схеме была организована и безопасность Ленина. Сталин подготовил несколько квартир, о которых знал только он один и связные, которых тоже подбирал он лично. Но ни один связной не знал, в какой именно квартире находился в тот или иной момент Ленин: это знал только Сталин. То, что Ленин доверял лишь ему, говорит тот факт, что даже ближайшим членам Политбюро — Каменев и Зиновьев, с которыми Иьича связывали товарищеские отношения ещё со времен эмиграции, ни разу не были допущены ни на одну из его конспиративных квартир. Не говоря уже о Троцком. Скорее всего, после выпуска газеты Сталин, отправив весь тираж в Смольный, в свою очередь сам отправился к Ленину. О чём они говорили, что обсуждали и что намечали — об этом никто и никогда не узнает.
А в ночь на 25-е Ленин собирает в Смольном заседание ЦК — формировать правительство. Среди присутствующих: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев и Сталин.
Переворот
Опираясь на гигантский перевес революционных сил и на ПВРК как штаб восстания, ЦК РСДРП(б) приступил к захвату власти. В середине дня развернулась борьба за мосты. Обстановка требовала от более решительных мер, но штаб проявляет медлительность. Это сразу же почувствовал Ленин и вечером 24 октября, густо загримировавшись, чтобы его не узнали, рискуя жизнью, пересекает город без всякой охраны, в сопровождении одного лишь Юкка (Ивана) Рахьи — бывшего рабочего-металлиста, ставшего одним из видных членов большевистского руководства партии, человек богатырской силы, почему и доверил ему Сталин находиться при Ленине. Дважды по пути их останавливают патрули юнкеров. Но вот Ильич в Смольном и непосредственно становится у руля восстания. Оно должно произойти в ночь на 25 октября: именно в этот день начинал свою работу второй Всероссийский съезд Советов РСД, представлявший власть в России де-факто. Вот его-то Ленин и собирался поставить перед фактом свержения Временного правительства и передачи ему власти де-юре.
К утру 25 октября (7 ноября) Петроград фактически находился в руках восставших. ПВРК обратился с воззванием «К гражданам России», которое было написано Лениным. В этом историческом документе говорилось о свержении Временного правительства и переходе государственной власти к ПВРК.
Но, если верить апологетам Солженицына, таким как С. Земляной, старший научного сотрудник Института философии РАН (только не падайте в обморок), «В отличие от теоретизировавшего в Разливе и Гельсингфорсе Ленина, Троцкий выступал как технолог переворота, как человек, который конспиративно (заговорщически) отлаживал механизм вооруженного восстания и в нужное время привёл его в действие, одержав полную победу». В чём заключалось «заговорщичество» Троцкого, трудно понять, потому что вся деятельность ПВРК проходила по существу открыто, на глазах Временного правительства, которое было совершенно беспомощно изменить ситуацию. Более того, Керенский и его министры уже через неделю знали о решении, принятом ЦК 10 октября о практической подготовке вооружённого восстания. Это решение Каменев и Зиновьев обнародовали 18 октября в газете «Новая жизнь». Ленин расценил их выступление как разглашение фактически секретного решения ЦК и потребовал исключить «штрейхбрехеров» из партии.
Уже почти в темноте Владимир Ильич добирается до Смольного и первое, что он делает — пишет «Письмо членам ЦК», в котором требует сегодня же вечером или ночью свергнуть Временное правительство. «Промедление и отступление смерти подобно», — заключает он. Но Троцкий возражает. Он считает, что решать вопрос о взятии власти лучше на следующий день, когда начнёт свою работу второй Всероссийский съезд Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, представлявший власть в России де-факто. Вот его-то Ленин и собирался поставить перед фактом свержения Временного правительства и передачи ему власти де-юре.
В отличие от властолюбивого Ленина Троцкий был невероятно тщеславен, этим он напоминал Керенского. Керенский собирался выступить на суде над Нколаем II, спустя полтора года об этом же мечтал Лев Давыдович. Но сейчас, накануне съезда, он жаждал с трибуны Таврического дворца, в громе аплодисментов провозгласить Советскую власть. Но Ленин своим гением «видел то, что временем закрыто»: как начнутся прения на съезде, и во взаимных обвинениях эсеры, меньшевики и прочие (даже среди большевиков не было единства) проболтают исторический момент.
«Было бы гибелью или формальностью ждать колеблющегося голосования 25 октября, народ вправе решать подобные вопросы не голосованием, а силой… История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять всё», — провидчески решает Владимир Ильич. Надо взять сначала в руки власть, валяющуюся на земле, а уж потом пусть спорят делегаты до хрипоты: правильно или нет поступили ленинцы.
К утру 25 октября (7 ноября) Петроград фактически находился в руках восставших. Ленин пишет воззвание «К гражданам России». В этом историческом документе говорилось о свержении Временного правительства и переходе государственной власти к восставшему народу. По указанию Ленина Подвойский телеграммой известил все города и фронты о победе народной революции.
Таковы факты. Но тем хуже для них, считает Нобелевский лауреат и рисует собственную картину происшедшего, в которой государственный переворот планировался и осуществлялся под руководством Троцкого, первого в XX веке большого стиля технолога сделанной революции.
Несостоявшийся Предсовнаркома
В ночь с 26 на 27 октября Ленин собирает ЦК и формирует правительство. В него вошли 15 наркомов, из них семеро являлись членами ПВРК. Единственным евреем из этих 15-и был Троцкий, назначенный наркомом иностранных дел. Сталин получил пост наркома по делам национальностей. Главой первого советского правительства стал Ленин. Все рассказы о том, что Ленин предлагал возглавить правительство Троцкому, а тот отказался, ссылаясь на свое еврейское происхождение — чистой воды «фэнтэзи».
Никого, кроме себя, на этом посту Ленин не видел и даже не допускал такой возможности. Почему я так подробно и кому-то может показаться — излишне детализирую, описывая переворот 25 октября и предшествовавшие ему события? Видит Бог, я не хотел утомлять читателей подробностями, которые известны любому студенту — историку. Но интервью, которое дал Солженицын журналу «Шпигель» не имеет ничего общего с тем айсбергом, который представляет собой «Двести лет вместе». Фразу о блистательном Троцком и трусливом Ленине нельзя понять, не прочитав этот объемный и в то же время неподъемный труд. А в этом псевдоисторическом повествовании деятели русской революции выглядят некими марионетками, которыми ловко управляют евреи-кукловоды. Этот навет стоил евреям большой крови во время Гражданской войны, и главным раздражителем антисемитизма был Лейба Бронштейн — Председатель Реввоенсовета Республики и народный комиссар по военным делам. Все победы Красной армии на всех фронтах приписывались ему, и в сознании белых он стал кем-то вроде демона Революции.
Троцкий, безусловно, личность выдающаяся, но только на фоне гигантской фигуры Ленина. Стоило Ленину уйти со сцены и Троцкий сразу же, в течение трёх лет превратился в политический труп. Миф о том, что Сталин якобы прозевал Октябрьский переворот, был усиленно раскручен в период хрущевского развенчания культа личности. При этом переписчики истории, которые ещё вчера возвеличивали Сталина как истинного руководителя переворота, в соответствии с указанием нового руководства партии раскрутили маховик в обратную сторону, и вот уже Сталин — «враг труда, нечаянно согретый славой», «серое пятно» в подготовке и проведении Октябрьского переворота.
На самом же деле всё было наоборот, и ближайшим соратником Ленина, самым доверенным его лицом в партии в период между апрелем и ноябрём, был всё-таки Сталин. Такая любопытная деталь: в Инструкции караулу у кабинета Ленина, подписанной самим же Лениным 22 января 1918 года, лишь два человека имели право входить к нему без доклада в любое время: Троцкий и Сталин. А в первые дни после Октябрьского переворота, Сталину не требовалась и эта Инструкция: он делил кабинет с Лениным и, естественно, являлся свидетелем всех, даже самых конфиденциальных переговоров Вождя.
Оригинал этого материала опубликован на ленте АПН.
