Урюп-наме
Город Урюпинск существует. Не благоденствует, но живет себе, и не так чтоб уж помаленьку. Есть улицы заасфальтированные, есть и незамощенные, но, во всяком случае, здесь ухитрились — с помощью земляка экс-министра образования Филиппова — преобразовать военный городок в кампус филиала Волгоградского университета. Студент здесь, впрочем, весьма осмотрительный и на встрече вопросов не задавал, предоставляя это дело профессуре.
Есть вполне стильный ресторан-клуб с неожиданным именем "Зевс!". Хорошая кухня, хорошие бильярдные столы, гипсовые античные слепки. Миниатюрные, как и сам город. Почему в "Зевсе" фигурка Аполлона, настигающего бедную Дафну, не вполне ясно, но вполне красиво. Одно странно: палисадники по преимуществу зияют пустотой. Только кое-где увидишь цветы. Почему-то сплошь декадентские ирисы.
Город объявил себя столицей российской провинции. Почему бы и нет? Во всяком случае, именно здесь и городской совет, и глава города — все из "Опоры России", все из бизнеса, который построил себя сам, своим разумом и своими руками. В который уж раз убеждаюсь в правоте наблюдений пяти последних лет. Вопреки бурной деятельности правительства, которое один за другим пропихивает через Государственную думу законы и кодексы, нацеленные на подавление всяческой инициативы на местах, по России катит вал нешумной, но оттого не менее значимой революции. Это подлинная революция снизу. На нижнем, малых городов, уровне к управлению приходят новые люди — недурно образованные, повидавшие мир и, главное, настолько закаленные предпринимательской карьерой, состоявшейся в предельно жестких условиях, что их спеленывай нормами и инструкциями как хочешь, а они все равно свои задачи решат.
Хлеб-соль, как бы казацкие пляски и песни, отразившие все слои и этапы советского хореографического искусства, энтузиастический ансамбль народных инструментов, главки поновленной церкви, покрытые окисью титана, что надежнее позолоты, — все это есть. И злодейская мошка, тучами лезущая из влажной глины, когда воды Хопра шустро отступают после паводка. И горячая вода в новой, частной, гостинице. И гранитный монумент здешней длинношерстной козе, так что замечательное объявление на заборе "Пушу платки" удивляет лишь в первую секунду.
Одно все же удивило изобретательностью. В Урюпинском музее, где за чучелом хана Урюпа, то ли бывшего, то ли не бывшего вовсе, выставлен трогательный муляж кургана со скелетиками в разных позах, есть разделы истории документированной. Есть раздел дореволюционный, со свирепыми усами урядников и милыми мордашками выпускниц женской гимназии 1916 года, равно как всяким симпатичным вещным вздором. Есть обширный раздел войны, хотя фронт сюда не дошел. Есть гипсовый друг советских детей в полный рост, недавно по случаю откопанный из ямы, куда его запаковала перестройка. И восхитительные конники в полметра ростом, с тщательно выписанными орденами на груди и выражением на лице. А вот Гражданской войны нет. То есть ее вообще не было. Ни белых не было, ни красных. Урюпинцы разрубили гордиев узел и тем решили проблему, не имеющую решения, пока еще живы сторонники лагерей, постепенно уходящих в небытие. Гражданской войны — не было!
Был серьезный разговор о том, как жить малым городам. Угличу, где в отместку за уход из районных объятий районное начальство — благо, закон позволяет — растянуло процесс передачи полномочий так, что запросто может продать всю ликвидную недвижимость, оставив город ни с чем. Или Руднянскому городскому поселению (9 тысяч душ), где раньше на освещение можно было выделять 600 тысяч, а теперь только 180 и некого назначить на управляющую компанию. Или Нехаевскому муниципальному району, которому область рассчитала его же население по переписи 2002 года с поправочными коэффициентами, в результате чего полторы тысячи душ не учли вообще. Или в бесчисленных ситуациях, где в городском поселении 20 тысяч жителей, на территории же района их всего 3 тысячи, а чиновников по закону положено по те же 10 и в районе, и в поселке.
Маразм крепчает — в автоматическим режиме, т.е. не по чьей-то особо извращенной злой воле, а вследствие неукоснительного следования принципу. Этот принцип основан на твердой вере федеральных чиновников в то, что муниципалы суть малые дети, которых без присмотра оставить нельзя ни на минуту. И на столь же твердой вере в то, что эти малые дети беспременно забалуют и проворуются. Отсюда попытка зарегламентировать все и вся, вплоть до способа, каким надлежит приобретать мягкую рухлядь для детского дома на сумму свыше 60 тысяч рублей. Ясное дело, что при таком убеждении следует стремиться к тому, чтобы детям лишних денег не давать — только на карманные расходы. Поскольку опять же предусмотреть в инструкциях все и вся невозможно, а согласовать инструкции от разных ведомств немыслимо и вообще, и в частностях, то, как говаривал Михаил Евграфович, коль скоро от идеалов им отступить никак нельзя, то и мучениям нашим, любезная тетенька, не будет конца.
Все же что-то зашевелилось. Похоже, что высшая в стране власть осознала наконец, что все художества законодателя/правительства могут вылиться в такую волну протестного голосования на думских выборах следующего года, что без мобилизации городских элит всего таксономического ряда конфуз неотвратим. Во всяком случае, наверное, об этом свидетельствует тот факт, что учредительный съезд Совета местного самоуправления, вбирающего в себя депутатов всех уровней, проходит в Колонном зале Дома Союзов.
Не ниже, значит, с серьезного благословения властей предержащих. Не выше — значит, власти еще не вполне уверены в дееспособности новой сетевой организации, что указывает на редкую в наши дни предусмотрительность.
Оригинал этого материала опубликован в Русском журнале.
