В поисках «интеллектуального класса»
Оригинал этого материала опубликован на ленте АПН
В последнее время многие говорили о том, что сама возможность политической журналистики и политической аналитики в современной России выглядит проблематичной — поскольку сводится на нет предмет политического мышления. «Власть», а точнее, занявшая ее место бюрократия, стремится, и зачастую успешно, к переводу всех политических проблем в управленческие. «Оппозиция», то есть среда, претендующая на участие в «политическом процессе», но не интегрированная в бюрократическую вертикаль, склонна к переводу политических проблем — в карнавальные. Таким образом, на долю информационного и интеллектуального «наблюдателя» остается разъяснительная работа, техническая экспертиза, «инфотеймент», фельетонная самоирония, что угодно еще — но только не политизированная работа мысли. Эти возражения нам не раз высказывали на этапе открытия нового АПН. Однако, на наш взгляд, говорить об «отмирании» и даже «замораживании» политики в России не приходится. И информационная среда, сложившаяся в ходе первых месяцев нашей работы, только подтвердила это.
Приходится признать, что успешно проведенная стерилизация публично-политического и информационного пространства ни на йоту не укрепила «вертикаль власти», а, напротив, сделала более очевидной ее уязвимость. Убийство президента Чечни, «избиение» пророссийской силовой элиты Ингушетии, кампания по изгнанию России из Закавказья, выходящие из-под контроля региональные выборы, нежданно объявившийся в Москве и перекинувшийся в регионы «банковский кризис», наконец, новая волна терактов, все менее прозрачных по структуре свой мотивации, — если рассматривать все эти и им подобные вызовы в рамках целостного метасценария, они невольно наводят на мысль, что российская власть, декларировавшая «стабильность» и персонифицированная безальтернативным лидером, перестает владеть ситуацией на жизненно важных для себя направлениях.
Как выясняется, контроль над информационным полем дает лишь иллюзию контроля над обществом и в этом смысле служит не столько инструментом «обмана» масс, сколько инструментом самообмана правящей элиты.
Подчеркнем: тревожит не сам факт нарастания вызовов или кризисных тенденций, а характер реагирования на них со стороны властной системы и общества в целом. Все больше усугубляется разрыв между легальным дисплеем «общественных проблем» и самой общественной реальностью. Банковские кризисы в Москве или диверсионные группы на Северном Кавказе, приходящие «из ниоткуда» и уходящие «в никуда», опасны (пока) не сами по себе, а как индикаторы кризисной реальности, находящейся в «слепой зоне» системы.
Таким образом, сегодняшние вызовы, во-первых, когнитивно непрозрачны, во-вторых, не допускают технического (например, сугубо кадрового или организационного или финансового) ответа, в-третьих, затрагивают напрямую легитимность и состоятельность верховной власти. То есть, говоря одним словом, — носят политический характер. И это значит, что, для того, чтобы сохраниться, власть обречена не просто продолжать, но наращивать — борьбу за власть. Уже на новом качественном этапе.
На этапе перехода от — уже состоявшегося — политического режима к еще не состоявшемуся государству. Понятно, что решение этой неотложной задачи (неотложной — хотя бы в свете пресловутой «проблемы-2008») требует не только наращивания личных и клановых позиций, но фронтальной реконструкции всей системы институтов. В том числе — тех институтов, которые составляют интеллектуально-идеологическую аппаратуру власти и интеллектуально-идеологическую ифраструктуру общества. Инициаторы рейтинга «ста социогуманитарных мыслителей», конечно же, правы, говоря о том, что оформление национального «интеллектуального класса» — один из первейших вопросов государственного строительства. И сама публикация рейтинга, быстро приобретшая налет скандальности, должна послужить, на наш взгляд, не предметом богемного рессантимента, а поводом к дискуссии о давно наболевшем: о кризисе экспертизы. Представляя рамочные соображения редакции по этой теме, мы надеемся, что уже в ближайшее время они будут развиты и оспорены, при участии всех заинтересованных авторов.
«Старая экспертиза» и пропагандистская модель
Тема «кризиса экспертизы» представляет собой часть более общей проблемы назревшей «ротации кадров» или даже ожидаемой «кадровой революции» во время второго путинского срока. Модернизацию российского общества трудно осуществить без восстановления механизмов «социального лифта» — продвижения «снизу вверх» новых энергичных кадров, а «сверху вниз» понятных для общества «правил игры». При формировании устойчивых институтов власти необходимо выработать принципы, благодаря которым общество может быть превращено в полноценный ротационный механизм. Несомненно, что среди набора институциональных лестниц, ведущих «наверх», должна быть — и «интеллектуальная» карьера.
Государственное управление уже невозможно представить без анализа информации и политических разработок. Это прямо требует наличия интеллектуального «ядра» власти или группы «экспертов», способных к осмыслению и преобразованию ситуации. По словам Юргена Хабермаса, «список проблем, которые обрушиваются на каждого читателя газет, можно трансформировать в политическую повестку дня только при наличии адресата, который считает себя способным — и которого другие считают способным — на целевое преобразование общества».
Формирование «экспертного сообщества» является по существу вопросом организации правящего слоя и установления связей в рамках сообщающейся системы «власть» и «общественность». Принципы построения «экспертизы» и схема ее взаимоотношений с властью обычно служат типовой моделью политической коммуникации в обществе. Так что же сегодня представляет собой «экспертное сообщество»? Почему необходимы изменения в «старой экспертизе» и по каким параметрам наша «экспертиза» должна измениться?
Само формирование довольно двусмысленного понятия «экспертная панель» относится к рубежу 1999-2000 годов, к периоду создания медиа-машины по производству «стабильности». Система управления целеполаганием «элит» и формирования общественного мнения «масс» была реализована в режиме трансляции «повестки дня». Путем задания «рамок», т.е. того «разрешенного» набора вопросов, который по принципу «красных флажков» размечает все пространство идей. На следующем этапе это мнение выделенного «экспертного сообщества» трансформировалось через одобрение Президента (как гаранта доверия в рамках сложившейся политической системы) в инстанцию «реального» для всего общества.
Для этой цели политтехнологами была предложена схема формирования экспертной «панели», состоящая из трех основных элементов: 1) утвержденный список «экспертов», чье мнение «разрешено» к тиражированию в СМИ; 2) управляемая площадка дискуссий по типу «Гражданских дебатов» или «Открытого форума»; 3) система формирования и представления экспертных мнений в известном консорцуме сетевых и электронных СМИ.
За прошедшие четыре года такая система исчерпала свои возможности. Это проявляется в снижении качества экспертизы, а также в потере интереса в обществе и СМИ к заседаниям всяческих Форумов и Дебатов. Объективно отмечается резкое снижение посещаемости перекрестноопыляемых «сайтов влияния», так и не ставших центрами самоорганизации экспертизы. Сами примелькавшиеся «эксперты» стали штатными комментаторами в печатных СМИ и на телеэкране. По негативному заряду их восприятия общественным мнением они могут быть сравнимы только с юмористами «Аншлага».
Вернувшись на несколько месяцев назад, можно вспомнить, что очевидным крахом «объяснительной политологии» стало назначение премьер-министром Фрадкова. Для всех политологов внесение кандидатуры Фрадкова стало неожиданностью — его имя не значилось в списках и прогнозах экспертов и СМИ. Однако «феномен Фрадкова» обозначил наличие более серьезной проблемы, чем низкое качество экспертизы или ставшая наглядной для масс необходимость ее замены. Стал очевидным непреодолимый разрыв между тем, что обсуждает «экспертное сообщество» и тем, что обсуждается в высших эшелонах власти. И высокопоставленные думцы из «партии власти», и «утвержденные свыше» эксперты не являются больше лицами, принимающими или помогающими принимать стратегические решения, они оказались попросту нерелевантными власти, поскольку говорят с ней на разных языках и находятся в разных плоскостях.
Не менее глубокий разрыв отделяет «доверенных экспертов» и от общества, в котором за последние годы набрали силу неоконсервативные тенденции. Между тем, медиа-экспертиза по-прежнему основывается на отвергнутой обществом квазилиберальной парадигме, что сказывается как в стиле мышления, так и в формах организации «экспертной жизни». Апофеозом квазилиберального «экспертного проекта» стала гигантомания Гражданского форума, по своему составу такого же бессмысленного, а по расходованию средств такого же беспощадного, как и русский бунт.
Имитационный подход к публичной экспертизе способствовал снижению ее качества, зато позволял концентрировать госзаказы в руках доверенных операторов с последующей выдачей субподрядов «социально близким». Что привело к резкому сужению круга экспертов, выглядящего местечковым даже в масштабах Садового кольца, не говоря о полном отсечении региональной экспертизы. Эта модель организации экспертной среды хорошо прослеживается по технологии проведения протокольных дебатов и круглых столов. Выделяется внутренний круг избранных экспертов, и внешний круг наблюдающих (допущеные «перья» и публика второго сорта). Информация, способная повлиять на поведение, вначале доводится до «назначенных» лидеров общественного мнения, а через них передается представителям СМИ. Затем уже по информационным каналам транслируется широким народным массам. Такая схема «двухступенчатого потока коммуникации» не учитывает, что самые эффективные каналы массовой коммуникации проходят через первичные группы — в том числе, через первичные группы внутри самого экспертного сообщества.
В результате на данный момент вместо профессионального сообщества экспертов существует тесный круг политических комментаторов широкого профиля. Даже политическим журналистам, а тем более простым наблюдателям, не понятно — в каком качестве «мудрецы» дают те или иные «экспертные оценки». Единственная ориентировка для СМИ — это этикетки с однотипными названиями возглавляемых институтов, зачастую фиктивных или состоящих из двух-трех человек.
Таким образом, первой и основной задачей формирующегося «интеллектуального класса» является превращение «экспертного сообщества» в полноценное профессиональное сообщество, каковым оно пока не является.
Задачи «новой экспертизы»
Наиболее очевидной из назревших задач является — преодоление диктата телевизионного шаблона «экспертной оценки», разрушающего стандарты профессионализма в гуманитарно-политической сфере. На смену «универсальным солдатам» из программы «Свобода слова» должны прийти три группы «интеллектуальных игроков», соответствующие трем типам функциональной компетенции: почти отсутствующие ныне «идеологи» (работа с контекстом, с шаблонами интерпретации и целеполагания), привычные «технологи» (работа под конкретную задачу без рефлексии контекста) и «предметники» (собственно, грамотная экспертиза в конкретных областях). Понятно, что эти роли могут иногда совмещаться в одном лице, но типы функциональной компетенции должны быть принципиально разграничены, как на уровне организации интеллектуальной деятельности, так и на уровне презентации результатов таковой.
Важнейшая и неотложная задача «идеологов» — формирование нового политического языка и политического словаря на его основе. Поскольку текущую политическую реальность уже невозможно описать ни терминами клишированной политологии, ни отжившими понятиями «переходного периода».
Более того, сам выход из затянувшегося «транзита» носит прежде всего символьный характер и представляет собой освобождение от некритично заимствованных цивилизационных шаблонов и контролируемых извне критериев успеха, будь то признание «страной с рыночной экономикой» или «полноправное членство» в клубе «индустриально развитых стран». Мы убеждены, что механическое применение «транзитологического подхода» должно стать знаком профессиональной непригодности в политологической среде.
С преодолением «синдрома отсталости» связана еще одна насущная задача «новой экспертизы» — помощь власти в решении социальных проблем общества. Напомним, что «мозговые центры» в США создавались в начале ХХ века именно с целью выработки специальных знаний, необходимых для решения углубляющихся проблем бедности и неравенства. Это не означает, что «экспертизе» отводится только роль «транквилизатора» для общества или местной анестезии при проведении «непопулярных мер».
Речь идет о переводе решений власти в наборы жизненных стратегий для масс или шаблонов коллективного действия для выхода из кажущегося неразрешимым на уровне отдельной личности социального кризиса: жилищного, демографического, инфраструктурного. Разрозненные решения, например, по ипотеке и ЖКХ, должны быть к 2006 году собраны в единую технологическую цепочку. Конечная цель — дать гражданам РФ набор вариантов поведения, реально повышающих жизненный уровень.
Следует создать многоуровневую систему потребительских стандартов, которая, с одной стороны, отвечала бы сложившейся стратификациии — расслоению общества, а с другой — создавала стимул для социального продвижения, т.е. работала как своего рода символьное табло «социального лифта». С помощью социальной рекламы можно продвигать сбалансированный набор предметов потребления, маркирующий существование в совершенно определенной социальной нише. Надо подчеркнуть, что речь не идет об удовлетворении неких «всемерно возрастающих» потребностей, а прежде всего — о нормализации расстояний внутри иерархии стандартов.
Такого рода нормализованная стратификация гораздо больше соответствует национальному императиву социальной справедливости, чем механицистская идеология равенства. В конечном итоге на уровне «идеологии повседневности» должен закрепиться российский цивилизационный стандарт, отвечающий на спонтанно возникающий вопрос «Что такое быть Россией» внутри самой России. Только на этой основе можно последовательно решать проблему «улучшения имиджа России за рубежом», проваленную прежними либерал-пропагандистами.
Принципы построения «новой экспертизы»
Организационной формой для «новой экспертизы» могло бы послужить создание проектных институтов: развитие think tanks как подвижных интеллектуальных объединений, выстраиваемых под определенную творческую задачу, а не танков интеллектуальной самообороны с пожизненными синекурами в институтах при ЦК.
Важно преодолеть существующую групповую дифференциацию «экспертизы», которая носит «тусовочный», а не профессиональный характер. Необходимо, чтобы дифференциация «новой экспертизы» выражала существенные профессиональные характеристики и образовывала подобие научно-политических «школ». «Мозговые центры» — это не просто набор дополняющих друг друга профессионалов, а сообщество профессионалов, работающих в определенной методологической или ценностной традиции.
При формировании новых пространств обсуждений необходима модель учета значимых мнений, организованная по типу совета корпораций. Куда должны входить не только политологи и философы, но и редактора ведущих изданий и программ. В информационном обществе бремя принятия новостных решений лежит почти целиком на ответственном редакторе: у него нет времени снять трубку и позвонить Путину в Кремль или условному Цензору. Его ориентировка и самоцензура задаются сложившейся мыслительной «рамкой». Поэтому его непосредственное участие в процессе выработки экспертной повестки является формой сетевого экспертного контроля над качеством информационно-политического контента. Сегодня важнейшим субъектом информационной политики остается поисковый робот «news.yandex.ru», который готовит психологически приемлемую рамку из пяти новостей. Именно эти новости некритично и быстро тиражируются всеми СМИ. Тем самым, робот, а не «экспертная панель» и является реальным политическим субъектом, формирующим текущую «повестку дня». Фактически, это издержки пропагандистского механизма поддержания «стабильности», основанного на вытеснении стратегических проблем общества на информационную периферию. Но такая система «стабилизации» оказывается фатально неспособной обеспечивать ответ на внешние воздействия: теракт, стихийное бедствие. Словом, на те события, которые нельзя «выбросить из головы» и которые сами себя принудительно включают в повестку дня.
Реализация экспертной модели «совета корпораций» может служить не только оздоровлению информационного поля, но и экономическому оздоровлению общества. Переход от сырьевой экономики к экономике промышленного роста требует включения в публичное экспертное пространство представителей Академии наук, которая остается фундаментальной основой инноваций, а также аналитиков — представителей крупных корпораций. Тем самым, на уровне ответственной публичной экспертизы будет реализована модель принятия решений в корпоративном государстве — которая, на наш взгляд, должна стать прообразом «аннонсированной» президентом Общественной палаты. Эффект совмещения иерархий в рамках подобного института послужит основой для продвижения кадров из экспертной среды в госуправление, корпоративные структуры и обратно. Сегодня самоограничение «старой экспертизы» ролью комментаторов привело их к отчуждению не только от власти и от информации, но и от реального продвижения в рамках личной карьеры. Этот факт в глазах общества превращает «экспертизу» в гильдию несостоявшихся болтунов.
Эксперты, представляющие интеллектуальное лицо политической системы, должны иметь свои механизмы признания. Именно в этом вопросе существующее «экспертное сообщество» разошлось с академическим, но сегодня обе половины «интеллектуального класса» должны быть воссоединены. К сожалению, формальная статусная система академического сообщества во многом девальвирована, поэтому за основу может быть взята культура взаимного признания на основе научных результатов.
Эксперты должны быть позиционированы через фундаментальные интеллектуальные продукты, в жанре книги или «монографии» (статьи, интервью, комментарии — это скорее способ трансляции результатов). Особое значение здесь приобретает создание референтных издательских программ, которые позволят маркировать статус экспертов и задавать издательскими планами направления интеллектуального поиска.
«Новой экспертизе» необходимо преодолеть кастовую замкнутность внутри Садового кольца. Одной из ее задач является изучение реальной политической коммуникации в регионах и вовлечение местных гарантов коммуникации в региональные проекты. Это позволит осуществлять мониторинг региональных процессов и вести силами региональных экспертов целевое управление коммуникацией внутри региона.
Следует дополнительно привлекать в «экспертное сообщество» интеллектуальных лидеров потенциально взрывоопасных направлений политики. Такое инкорпорирование из интеллектуального подполья в легальную экспертизу позволит не просто канализировать протестные настроения, но создать единую неразрушаемую рамку для воспроизводства государства.
