«АПН — Нижний Новгород» представляет вниманию читателей
фрагменты выступлений в ходе заседания «Нижегородского эксперт-клуба»,
прошедшего 5 декабря и посвященного теме «Год активности протестных настроений
в России».
Дмитрий Утукин, руководитель
отдела общественных расследований Комитета против пыток:
Я расскажу, насколько опасно быть
оппозиционером, в нашем городе в частности. За прошедший год к нам обратилось
16 человек, вернее было 16 заявлений, но некоторые люди обращались к нам по два
раза, а некоторые умудрились и по три. Это примерно 20 процентов от общего
числа заявлений. Для сравнения – жалоб на ФСИН за этот год за истекший период
было в два раза меньше. То есть, у человека, который находится под следствием
или в местах лишения свободы, в принципе, шансы попасть под какие-то негативные
воздействия со стороны органов власти гораздо ниже.
В основном, конечно, люди жалуются
на насилие при задержании, в основном от сотрудников ОМОН, БСН. Это, в
принципе, объяснимо, потому что ситуация конфликтная, задержание происходит в
суматохе, иногда сотрудники полиции позволяют себе непрофессионализм, иногда
применяют насилие сверх меры, сверх закона. Но странно другое – что некоторые
задержанные отмечали, что насилие к ним применяется уже в отделах полиции.
Причем, не со стороны, допустим, дежурной службы или участковых, кто обычно
занимается оформлением, а со стороны или непонятных оперативных сотрудников в
штатском, которые даже не утруждаются представляться, либо люди прямо заявляют,
что «мы из отделения Центра по борьбе с экстремизмом».
Почему это происходит? Во-первых,
это происходит системно – от протестной акции к протестной акции. Если акция не
согласована, то на следующий день мы ждем заявителей. Во-вторых, это происходит
совершенно безнаказанно. Да, действительно, многие заявления не находят своего
подтверждения: в таких условиях доказательная база достаточно слабая – прямо
скажем. Повреждения бывают не всегда зафиксированы, или не всегда очевидно, от
чего они наступили, и свидетельские показания не всегда ровные.
Но даже, когда преступления
совершены в условиях очевидности, расследование происходит из рук вон плохо.
Даже когда сотрудники МВД, сотрудники оперативно-розыскной части проводят
собственную служебную проверку и какие-то мероприятия, которые помогут найти
виновных, следователь не утруждает себя приобщить материалы этой проверки.
Даже, когда районный суд встает на нашу сторону – на сторону потерпевшего,
прокуратура имеет еще основания обжаловать это решение, и нам приходится ждать,
пока решение вступит в законную силу, чтобы как-то процесс дальше
продолжать.
Здесь можно отметить два фактора.
Во-первых, человек протеста рискует быть избитым. И это очевидно. Когда первые
лица государства говорят, что «пришел на несогласованный митинг – получи
дубиной по башке», сотрудники полиции – рядовые и среднего звена – они это
совершенно четко ретранслируют. И второе – отсутствие какого-то эффективного
расследования. Я должен отметить, что неэффективно расследуются не только
случаи с оппозиционерами или с протестантами, но и с любыми другими категориями
граждан.
То есть, есть некая планка,
которую, так скажем, нельзя превышать.
Мы, к сожалению, не можем сказать,
что мы выигрываем процессы, потому что ни одного уголовного дела по
оппозиционерам не возбуждено. Возбуждают уголовные дела какого плана? Когда
человек попал в больницу на долгий срок либо умер. Вот как завтра будет,
например, приговор у нас в Нижегородском суде, когда после посещения отдела
полиции №5 молодой человек отравился в больницу и пережил клиническую смерть.
Да, в этом случае очень быстро возбуждается уголовное дело, направляется в суд,
и вот прокурор запросил восемь лет строгого режима.
Однако, когда несколько синяков или
какая-то такая плавающая ситуация, когда особого вреда нет, ну значит: пришел
на митинг – получи по башке.
То есть, даже когда МВД, когда суд
встает на нашу сторону, нам еще приходится преодолевать порог прокуратуры и
Следственного комитета. Корень зла, может быть, даже не в сотрудниках МВД –
отчасти, а в неэффективном расследовании, которое проводится следователем
Следственного комитета.
Я не думаю, что это
административный рычаг, направленный именно против оппозиции. Это в целом
ситуация с применением насилия, с пытками в области и в стране.
