За анекдот уже сажают?
Виктор Деменев, политический обозреватель:
Я — Виктор Деменев, до последнего времени работавший в газетах «Ленинская смена» и «Новая газета». Эти издания, как известно, подверглись в сентябре сего года политическому разгрому. Тогда же мной занялась и прокуратура Нижегородской области. Об этом, собственно, и рассказ.
В начале апреля в «ЛС» вышла нашумевшая статья о шатковском прокуроре. Областная прокуратура, защищая коллегу, действовала жестко. На автора статьи Бриккенгольца (Алексей Колганов) было заведено уголовное дело. Первые показания редактора Владимира Кочеткова (Бриккенгольц воспользовался ст. 51 Конституции) были такими, что облпрокурор Максименко на пресс-конференции прокомментировал их весьма язвительно. А мне стал звонить глава Шатковского района Нестеров – мол, вы написали чушь, а Кочетков указывает на меня как на источник информации. Я пообещал прояснить ситуацию. Понимая, что при таком развитии событий Бриккенгольца ждет суд скорый и неправый, я предложил Кочеткову вмешаться в расследование уголовного дела. Ибо первично информация попала ко мне, потом к Кочеткову, далее к Бриккенгольцу.
Мы с Кочетковым пришли в областную прокуратуру. Там сидели прокурорский начальник Слуцкий и следователь Кирюков. Я сказал, что мне известен источник информации. Мы сдаем этот источник (тем более что люди, с ним связанные, вместо помощи стали давать нам советы, способные утопить Бриккенгольца окончательно) в силу его непорядочного поведения, печатаем опровержение и извинение, а Слуцкий и Кирюков закрывают дело Бриккенгольца. Исходили из того, что шатковскому прокурору важнее не наказать журналиста Бриккенгольца, которого он ни разу не видел, а знать, кто же занялся «сливом». Слуцкий и Кирюков сразу же ухватились за это и предложили сейчас же оформить показания документально. Я отказался, сказав, что приду после выходных.
Я дал показания, потом начались очные ставки. Бриккенгольца на допросы не вызывали. Мы полагали, что идет обычная проверка информации, а договоренности в силе. Через несколько месяцев – в августе этого года – вдруг Кочетков объявил Бриккенгольцу, что он обо всем договорился с областной прокуратурой. Мол, пошел к пресс-секретарю Монаховой, далее вместе посетили Слуцкого. Мы печатаем извинения, а дело закрывается. По словам Кочеткова, Слуцкий жестко командовал: хорошо, но чтобы без нашего одобрения больше ничего про прокуратуру не писали, иначе мы вас… Якобы Кочетков спросил Монахову, пойдет ли на это Кирюков? Она якобы ответила, что если заместитель прокурора Стравинскас прикажет, то пойдет.
«ЛС» напечатала извинения перед шатковским прокурором. Бриккенгольц в присутствии адвоката принес извинения в письменном виде. Все посчитали, что дело закрыто или приостановлено всерьез и надолго. Бриккенгольц на радостях напился, Кочетков гордился, что волевыми действиями решил проблему.
И вот состоялась очередная пресс-конференция прокурора Нижегородской области Максименко (конец августа). «ЛС» о ней не оповестили. У меня есть предположение, что нас бы туда по-любому не пустили. От газеты «КоммерсантЪ» поступил вопрос об отношениях облпрокуратуры и СМИ. Ответ был примерно такой: вот «ЛС» обидела нашего работника, мы завели уголовное дело и скоро направим его в суд. Узнав об этом, Кочетков стал звонить пресс-секретарю Монаховой. Та ответила, что Стравинскас наоборот сказал, что дело не будет направлено в суд. Посоветовала позвонить пресс-секретарю вновь образованного следственного комитета Скляровой. Та ответила, что вообще не в курсе проблемы. А ведь вопросы для облпрокуратуры направлялись заранее и ответы на них готовились, а не произносились экспромтом. Параллельно в «ЛС» пришла информация, что ответ на вопрос дал первый заместитель облпрокурора Ткачев. И сказал он четко: дело будет направлено в суд.
Через несколько дней в «ЛС» пришла бумага от Кирюкова – он затребовал на меня характеристику и прочие документы. Все стало ясно. Речь зашла о групповом совершении уголовного преступления. В эти же дни в редакции «ЛС» прошла конфискация компьютеров с нелицензированными программами, в это же время оптовики и «Роспечать» в разы сократили заказы на «ЛС». В то же время на встречах Кочеткова с высокими чинами из областной администрации в мой адрес метали громы и молнии (это требует отдельного рассказа). Для меня все очевидно – из губернаторского окружения спустили приказ «мочить Деменева» и облпрокуратура дважды забыла о договоренностях. Если это не беспринципность, то что это такое?
Общие знакомые привели в редакцию некоего Остапенко, который представился юристом из Кстово. Он произвел неплохое впечатление, намекал на обширные связи в правоохранительных органах. Он знакомил нас с разными людьми, которые были интересны редакции. И вот в начале апреля Остапенко уговаривает меня съездить по маршруту Нижний Новгород – Арзамас – Шатки – Перевоз. Приехав в Арзамас, он оставил меня в машине, а сам пошел встречаться с заместителем главы района по сельскому хозяйству. Тот оказался на больничном. Далее поехали по его предложению к работникам одной из спецслужб, которая базируется в Арзамасе. В ходе разговора начальник неожиданно затронул тему частной жизни шатковского прокурора. Мол, им занимается областная прокуратура, и скоро он будет снят. Я коротко записал этот рассказ в рабочий блокнот. Во время этого разговора мне постоянно названивали друзья из арзамасского «Водоканала». Как только я освободился, мы сразу же поехали к ним. Остапенко остался в машине, а я пару часов сидел со знакомыми. Встретившись с ними, я сообщил, что был сейчас у правоохранителей, и они сказали, что у Шатковского прокурора, жителя Арзамаса, большие проблемы. Знакомые покивали, сказали, что краем уха что-то такое слышали, а дальше начали обсуждать свои водоканальные проблемы.
Еще находясь у правоохранителей, но до разговора о Шатковском прокуроре я созвонился с главой района Нестеровым и договорился с ним о встрече, не обозначив предмет разговора.
Приехав в Шатки, я задал Нестерову интересующий Остапенко вопрос об одном из предприятий района, но глава района отказался говорить на эту тему. Я несколько опешил, целый день добирались — и ничего. Тогда я спросил у Нестерова, что же случилось с прокурором. Тот удивился – откуда вы, журналисты, все знаете? Мол, не надо об этом. А лучше поехали в кафе и отметим встречу. За столом был упомянут лишь факт ДТП, в которое попала личная машина Шатковского прокурора. При этом Нестеров опроверг факт личных неприязненных отношений…
А следующий день, после полудня (это была среда – последний день подготовки номера газеты, которая выходит в свет в четверг) звоню Кочеткову и говорю, что после длительной поездки (до Перевоза мы так и не доехали) у меня плохое самочувствие и я, скорее всего, на работе не появлюсь. При этом мы с Кочетковым всегда работаем в режиме обмена информацией: где был, что видел. Иногда так рождается текст, иногда – нет, а зачастую информация просто аккумулируется на будущее. И тут, зная, что редактор часто навещает родственников в Шатках, и местная тема ему интересна, я спросил, слышал ли он историю о Шатковском прокуроре? Он ответил отрицательно. Так я изложил ему историю, услышанную от правоохранителя, а также реакцию на все это главы района Нестерова, и то, что часть информации не подтвердилась. Я предложил все обязательно перепроверить в областной прокуратуре, которая якобы и занимается этим делом. Кочетков сказал, что мне позвонит Бриккенгольц, чтобы я рассказал ему обо всем этом. Во втором часу дня я действительно пересказал коллеге историю, опять же сославшись на то, что информацию надо перепроверить в облпрокуратуре.
Была ли эта передача информации призывом к ее опубликованию? Специалисту понятно, что нет. Номер планируется в понедельник – вторник, а тут вторая половина среды, текста нет, данных о машине Шатковского прокурора тоже нет, даже неизвестна его фамилия. Надо звонить в Шатки знакомым (какие ходят слухи?), в районное управление ГИБДД, в милицию (она фигурирует в информации), может быть, даже самому Шатковскому прокурору. Да и областная прокуратура могла отказать в комментарии, сославшись на то, что проверка, мол, не закончена. Со мной больше никто не созванивался, не советовался, а в четверг вышел разгромный текст о Шатковском прокуроре, в котором не было комментариев областной прокуратуры. Кто виноват? Редактор Кочетков, Бриккенгольц, вся редакция? Оказалось, что Бриккенгольц и … я. Кстати, дураку понятно, что если бы я был заинтересован в появлении текста, то сам бы его и написал, переслал в редакцию не выходя из дома по электронной почте. Никаких проблем у меня в этом плане не было. Тут приоритет всегда у того, кто нашел информацию, вышел на источник.
На допросах у Кирюкова, на очных ставках узнал много нового. Оказывается, что следователи у нас очень плохо слышат. Всякий раз при чтении протокола находил то, что я не говорил. Есть примеры. Кирюков первоначально пишет в протоколе, что я посоветовал Брикенгольцу позвонить в прокуратуру, чтобы узнать там … фамилию Шатковского прокурора. Пришлось его поправить – я советовал узнать, как идет проверка по Шатковскому прокурору. После допроса звонит мне один из арзамасских приятелей и сообщает, что следователь играет нечисто. Он написал в протоколе, что я поехал в Шатки узнавать информацию по районному прокурору. Знакомый тоже поправил следователя – мол, не знаю, зачем он туда поехал. То есть, следователь пытался представить дело, будто я поехал в Шатки искать компромат на шатковского прокурора. Еще пример. Во время последнего допроса Кирюков в протоколе первоначально написал о том, что я выражал сомнение по поводу истинности передаваемой информации. Если бы я под этим подписался, Бриккенгольцу был бы капут – я сомневался, он не перепроверил — это уголовная статья. Я сказал, что слово «сомнение» в разговоре буквально не звучало, но я дважды четко и ясно сказал, что информацию надо обязательно проверить в облпрокуратуре. Кирюков настаивал – согласитесь, ведь в показаниях Кочетова есть эти «сомнения». Я ответил, что топить Бриккенгольца не стану, и пришел в прокуратуру, чтобы выручить его. Не сдал Бриккенгольца? Иди с ним. Это компетентность следователя Кирюкова?
Еще о желании следователя разобраться. Понятно, что на очной ставке высокопоставленный начальник из Арзамаса все отрицал. В конце ставки я спросил его: «А у вас есть честь, офицеры?» Он на автомате ответил «Честь имею» и что-то стал бормотать о том, что он знает, с какой преступной группировкой я связан. Вот так морально он освободил себя от ответственности. В отказ пошел и Остапенко. Он предупредил меня об этом сразу. Но они давали совершенно разные показания – сколько времени длилась встреча, о чем шел разговор. Кто-то из них давал ложные показания. Понятно, что информация о шатковском прокуроре появилась у меня в день поездки в Арзамас. Все мои контакты отслежены. Есть показания моих арзамасских знакомых. Остапенко, не зная об этом, все валит на Нестерова. Почему? Явно выгораживает своего друга-правоохранителя. Есть еще масса косвенных данных о том, что Остапенко – лицо заинтересованное в том, чтобы правда не всплыла. И все это известно Кирюкову. Однако он только разводит руками – не признают. И это старший следователь по особо важным делам!
Тут проблема видится в другом. Областная прокуратура рассчитывала совсем на другой источник информации. «Распять» крупного арзамасского правоохранителя, видимо, руки коротки. Облпрокуратура рассчитывала «взять за хибон» какого-нибудь особо болтливого Шатковского милиционера, который покусился на прокуратуру. Сыновья некоторых шатковских влиятельных лиц служат в милиции. Идеально было бы зацепить сына, например, гендиректора ОАО «Строитель».
Кирюкову было понятно, что я приехал в Шатки, уже зная информацию о районном прокуроре, но тематика разговоров с Нестеровым и другими лицами его интересовала больше, чем все остальное: а вдруг и там кто-то что-то сболтнул?
Не сложилась у облпрокуратуры цепочка: источник оказался не по зубам, клевета Бриккенгольца не доказывается. По политическому заказу нарисовали «групповщину». Полгода Кирюков был уверен в вине только Бриккенгольца, и вдруг без появления новых данных его осенило – тут целый заговор, в котором главный – Деменев! А если взглянуть на ситуацию без прокурорских наворотов? Один дурак рассказал анекдот, другой его записал, третий напечатал. И вот я становлюсь обвиняемым за анекдот. Как говорится, приехали. Понятно, что следователь действует по приказу: надо наказать журналиста или журналистов оппозиционной газеты. Беспринципно? Пусть, позвоночное право Белого дома никто не отменял. Некомпетентно? Суд разберется. Главное сейчас – Деменева запачкать, скомпрометировать, дать другим понять, что власть надо любить. Все это, конечно, позорно, но факт.
