Многоликая свобода слова

Дмитрий Скворцов, главный редактор газеты «Наше время. XXI век»:

Говоря о состоянии свободы слова в России сегодня, надо понимать, что мы имеем в виду. Можно говорить о свободе слова с точки зрения субъектов политического пространства – свободе донести до граждан свои взгляды, свою точку зрения, свою политическую позицию.

Можно говорить о свободе быть услышанным через СМИ любым человеком. Но людей много, а средств массовой информации не так много. В этом смысле каждый быть услышанным не может. Хотя Интернет, может быть, немного изменит эту ситуацию. Но если даже человек свой персональный сайт создаст, то не так много людей его посетят. Но возможность сделать свою точку зрения заметной у него все равно остается.

Можно говорить о свободе слова для журналистов. Здесь возникает дилемма. У журналиста могут быть определенные политические взгляды, но он может работать в издании, которое придерживается другой политической линии. В этом случае, естественно, такой свободы у него нет.

И, наконец, можно говорить о свободе слова в том смысле, что в обществе не принято какие-то вещи обсуждать – какие-то темы являются табу. Это может быть как государственная политика, так и некий общественный консенсус.

В этом смысле, например, Сергей Переслегин, говорит о том, что в странах Евросоюза свободы слова в этом понимании меньше, чем у нас. Потому что там нельзя иметь точку зрения, отличающуюся от общепринятой, например, на конкретных – не всех вообще – немецких генералов времен Второй мировой войны. Там оценки уже расставлены, и любая другая оценка считается проявлением неполиткорректности, чуть ли не реваншизмом, при том, что человек, высказавший ее, может совсем не одобрять фашизм.

Если говорить обо всем этом комплексе понимания свободы слова, то надо признать, что в последнее время в России происходят определенные изменения. Например, меняется политика трех федеральных телеканалов – это касается как государственных телеканалов, так и формально частного, принадлежащего государственной корпорации телеканала НТВ. Ситуация в прессе тоже меняется, но здесь это связано не столько с какой-то политикой государства, сколько с ситуацией на рынке.

Эпоха, когда крупные олигархи считали, что надо быть владельцем заводов, газет, пароходов, проходит. Газеты уже начинают держать не просто как инструмент влияния или элемент престижа, а пытаются выстроить некий газетный бизнес. Есть, например, газета «Газета», имеющая тираж 7000 экземпляров, которая принадлежит олигарху Лисину. Человеку нравится такая игрушка, он чувствует себя не только владельцем заводов, но и газет. Но влияние этого инструмента не очень велико. Газеты же, обладающие большим тиражом, начинают подстраиваться под формат рынка, в том виде, в котором он сложился. Причем надо понимать, что под форматом рынка подразумеваются не информационные потребности людей, а запросы субъектов информационнного и рекламного рынка, встроенных в сложившуюся инфраструктуру. Они влияют на политику изданий, и эта политика тоже меняется.

Изменения в политическом устройстве России, связанные с отменой прямых выборов губернаторов и переход на полностью партийный принцип формирования Государственной думы, приведет к тому, что деньги, потраченные на выборах на агитацию через печатные СМИ, будут исчисляться заметно меньшими суммами, чем раньше. Все это в совокупности с не очень большими размерами рекламного рынка (особенно рынка именно газетной и журнальной рекламы), приводит к тому, что печатным СМИ предстоит пережить определенный системный кризис.

Если рассматривать это как бизнес – то ничего страшного. (То же самое прошла розничная торговля. Времена, когда можно было взять деньги в кредит, открыть маленькую палатку или минимаркет, а потом из заработанного и кредит отдавать, и заводить другие палатки, — эти времена прошли.) Просто открыть газету достаточно легко, но содержать ее, издавать и выводить на уровень рентабельности — достаточно трудно. Это требует больших вложений на длительные сроки. То есть это требует прихода инвесторов именно в медиа-бизнес.

Изменение бизнес-ситуации, несомненно, накладывает влияние и на контекст, и на то, какие именно взгляды и каким образом находят свое отражение в СМИ. Сейчас сочетание изменений государственной политики и системного кризиса печатных СМИ приведет к тому, что разнообразие и аргументированность точек зрения, глубина подачи информации (не просто вброс какого-то утверждения, а именно исследование обсуждаемого вопроса) могут пострадать. У изданий либо нет денег на качественную журналистику, либо исследование многих общественно-значимых проблем находится за рамками их интересов.

Должно пройти какое-то количество времени, прежде чем ситуация изменится, и те точки зрения в обществе, которые сейчас не получают адекватного выражения, найдут другие способы и каналы, как добиться того, чтобы быть представленными в информационном пространстве.

Надо понимать, что не последнюю роль в нынешнем уменьшении информационного разнообразия играет и кризис некоторых политических сил. Не секрет, что «Яблоко» и СПС переживают идейный кризис. И пока не очень проявили себя другие силы, которые могли бы стать выразителями интересов слоев населения, ранее поддерживавших эти партии. КПРФ тоже переживает определенный кризис, но у нее всегда были и свои партийные издания, и другие возможности донесения информации хотя бы до своих сторонников.

Половина населения, согласно результатам соцопросов, поддерживает идею введения цензуры. И от этих данных нельзя отмахнуться. Но надо проанализировать, почему люди так настроены. На мой взгляд это результат недовольства не столько даже информационным продуктом, сколько вообще той зрительной жвачкой, которую транслируют наши федеральные каналы (про региональные я судить не могу, потому что смотрю там только информационные программы). Поскольку этот протест оказывается не услышанным ни телемаркетологами, ни теми людьми, которые формируют политику телеканалов, у людей возникает надежда, что если будет цензура, то ситуация изменится к лучшему.

А дальше возможны два сценария. Авторитарные силы во власти могут воспользоваться такими настроениями как оправданием для введения каких-то элементов цензуры. Но ведь можно пойти на встречу людям, что-то поменять в информационной политике, и тогда этих оправданий введению цензуры уже не будет.